Южноуральский Биограф

«Простая» архитектура для Челябинска

Имя Андрея Константиновича Бурова, архитектора, доктора технических наук, прописано в истории Челябинска. Он участвовал в строительстве ЧТЗ. А дома, выстроенные по его проектам (Тракторозаводский район), сегодня, как и прежде, привлекают к себе внимание. В народе их прозвали «простыми».

В основном четырехэтажные, они действительно простоваты, украшают их лишь угловые балконы. Ни лепнины, ни фасадной архитектуры. Типовое проектирование. Индустриальное строительство. Однако нет в них унылости. Архитектор успел поймать ветер перемен, попал в струю времени.

Буров родился 15 октября 1900 года в семье архитекторов Константина Федоровича Бурова (1854-1936) и Натальи Николаевны, в девичестве – Сенявиной (1873-1910). Отец занимался проектированием и строительством зданий в Москве. В семье Буровых всегда царила благодатная атмосфера, располагающая к творчеству. С детства Андрей занимался не только живописью и рисунком, а изучал языки и был увлечен историей. Его мать состояла в близком родстве с семьей русского адмирала Д.Н. Сенявина. Но в конце концов, сын выбрал не историю, не совершенствование иностранных языков, а профессию родителей. Он в 1918 году, окончив школу, поступил на архитектурный факультет СВОМАСа (Свободные государственные художественные мастерские).

В мастерских проучился год и добровольно вступил в Красную армию. Время тогда было такое – нужно было выбирать свою дорогу: с кем ты? Он выбрал. Но в армии заболел туберкулезом, лечился в течение года. А после был переведен в третью Московскую военно-инженерную дистанцию в качестве техника восстановительных работ. Но в соответствии с декретом об откомандировании из армии студентов, он в конце 1920 года стал второкурсником архитектурного факультета ВХУТЕМАСа (Высшие художественно-технические мастерские). Андрею несказанно повезло, он учился у талантливейших преподавателей – А. Веснина, Н. Ладовского, В. Кринского, Н. Докучаева…

Творческую самостоятельность студентов, их смелые замыслы и идеи всегда поддерживал Александр Александрович Веснин. Он учил яркому воображению и логике. Бесконечное количество раз подчеркивал единство формы и содержания любого архитектурного сооружения. Графику студентам преподавал Владимир Андреевич Фаворский, он приучал обращать внимание на материал – цвет, структуру, рисунок, пластику. Курс истории архитектуры и теорию архитектурной композиции читал Моисей Яковлевич Гинзбург, прекрасный теоретик и практик. У Андрея завязалась на долгие годы крепкая дружба с преподавателями.

Жизнь студентов в то время была наполнена бурными дискуссиями об искусстве. Это и понятно – шло формирование советской архитектуры. Буров решительно отверг футуризм и выбрал новое направление, которое стали называть конструктивизмом (направление, стремящееся к максимальной выразительности и экономичности конструкций). Будучи еще студентом, он участвовал во многих конкурсах. Например, в открытом Всероссийском (1922) – работал над проектом первой сельскохозяйственной выставки в Москве совместно с Ридманом. Получил 3-ю премию. И был привлечен к строительству в качестве одного из помощников главного архитектора. Также он спроектировал и осуществил ряд отдельных объектов для этой выставки.

Начал преподавательскую деятельность Андрей Константинович на Центральных политехнических курсах Цекульстроя, где читал основы архитектурного проектирования. Как у него хватало сил, времени на все? Но, взяв однажды невероятный разбег, он никогда уж не останавливался! В следующем году разработал и осуществил проект партера в Кремле между зданиями правительства и арсенала. А на четвертом курсе – проект «Театра массового действа» на 2500 человек, который был выставлен на Парижской выставке (1925). Успешно защитив диплом (Центральный вокзал в Москве), он остался на факультете ассистентом. А за отличный дипломный проект его премировали заграничной командировкой. Однако денег на поездку у него не нашлось. Ему помогли, ведь он в это же время проектировал архитектурную часть теплоходов для линии Ленинград – Лондон. В поездку Буров отправился на теплоходе «Герцен». За границей не только изучал современную архитектуру, но смог познакомиться с живописью, памятниками архитектуры. Очень скучал по России и не мог дождаться своего возвращения.

В 1925 году в стране было создано Объединение современных архитекторов (ОСА) при Государственной академии художественных наук (ГАХН). В него вошли как мэтры архитектуры, так и молодежь. Вступил в общество и Андрей Константинович. Жизнь его была наполнена творческим разнообразием: оформлял эскизы декораций к спектаклям «Над обрывом», «Гляди в оба» в театре Пролеткульта, активно сотрудничал в редакционной коллегии журнала «Современная архитектура». Работал в Мосстрое. Выполнял конкурсные проекты рабочего дома (Иваново-Вознесенск), сделал проект совхоза для фильма «Старое и новое» режиссера С.М. Эйзенштейна. В 1928 году разработал проекты клубов Союза пищевиков (Тверь, Минск). В 1929-м им были выполнены проекты Института удобрений и студенческого общежития Горного института (с Г. Кирилловым) в Москве. Всюду успевал. А вскоре женился на Ирине Валентиновне Дубовской – танцовщице. Она училась в то время в студии Камерного театра.

В стране шло бурное развитие промышленных городов, и жизнь крепко связала Андрея Бурова с Уралом. Для Свердловска им совместно с М.И. Синявским и М.О. Барщ был спроектирован Дом промышленности (1927). А вскоре Буров был назначен московским представителем Челябинского тракторного завода. В связи с работами на ЧТЗ Андрей Константинович в октябре 1930 года был откомандирован Наркомпросом на пять месяцев в США изучать проектирование заводов автотракторной промышленности. Конкретно он был отправлен на заводы Форда. Сохранились его письма жене из США, а в Детройте он начал вести дневник. Его многое удивляло, восторгало, разочаровывало: «По первому впечатлению Нью-Йорк мне скорее понравился, хотя опять-таки это не то, что ожидал. Во-первых, очень грязно на улицах и дрянные мостовые. И совершенно феноменальная световая реклама. Живу в этом отеле на двенадцатом этаже. Замечательная комната размером 2,5 на 3 метра. В общем, удивительно комфортабельно».

«Три дня смотрел завод Форда, – сделал он запись 5 декабря. – Огромно и интересно, но за три дня все осмотреть невозможно. Вероятно, завтра на два дня поедем в Чикаго, посмотреть строящую Всемирную выставку 1933 года и дом со стальными стенами». А вот о Чикаго: «И опять вспоминается Маяковский с его «Чудно человеку в Чикаго!» Чудно! Я уже проезжал через него днем и видел город. Говорят, что здесь самые лучшие парки в мире. Из того, что я видел в других городах мира, вряд ли что может сравниться. Булонский лес, Гайд-парк, но это совсем в другом роде. И потом, Чикаго – это Америка, Нью-Йорк же сумасшедший дом какого-то другого происхождения. Моя комната на 22-м этаже, огромная кровать, ванна и т.п.».

Он увидел больше, чем намеревался. Познакомился с заводами «Дженерал моторс», «Фишер Билдинг». Успел обойти жилые дома, школы, библиотеки, Институт искусств. Интересовало все! Картинные галереи, музеи, кинотеатры, небоскребы. Он освоился. И сообщал 16 декабря: «Сегодня целый день смотрел разные кухонные машины. По-английски – скажу прямо – я разговариваю, и очень уверено, производит впечатление. Вообще понимать этих чертей можно не всех. Которые англичане, тех легко. Но существует особая порода, в том числе негры – с этими тяжело». Он освоился, но стремился домой, к жене, друзьям, в страну, в которой было трудно, но интересно.

Вернувшись из США, он начал плотно работать над созданием проекта соцгорода при ЧТЗ, вносил изменения, применял знания, которые получил за границей. Записывал в тетрадях опыт своей градостроительной работы: «Только тогда мы придем к настоящей современной архитектуре, только тогда ее можно назвать рациональной, когда мы сможем спроектировать не отдельный рабочий домик, а целый район жилья с центральной фабрикой питания, когда мы будем иметь настоящие пути, а не улицы». Молодой и знающий, Буров создал новый тип жилья для рабочих. Корпуса жилых зданий им объединялись в единый комплекс: зеленые дворики, переходы, цветники, детские площадки, магазины, парикмахерские, столовые. Квартиры стали удобнее, потому что архитектор использовал открытые пространства, стеклянные плоскости, террасы. Все это придавало постройкам оптимистический внешний и внутренний вид. И людям, вселявшимся в эти дома, передавался эмоциональный настрой автора. Архитектору тоже хотелось пожить в новых домах, он сам говорил об этом.

Построенный по его проекту жилой район в Челябинске (1930-1933), ограниченный улицами Горького, 1-й Пятилетки, 40 лет Октября, Ленина, и в настоящее время – пример удобной и экономической планировки. А сколько лет прошло! Первый микрорайон, ставший по существу классическим примером организации современной городской жизни, построен в Челябинске именно им, Буровым, и группой специалистов-градостроителей. Также для ЧТЗ А.К. Буровым совместно с Г.С. Кирилловым были спроектированы клуб и здание заводоуправления. Клуб был выполнен в духе того времени. План свободный. Применено остекление поверхности фасада. Подчеркнуты геометрические объемы. В проекте заводоуправления был использован контраст вертикального и низкого объема. Наблюдалась протяженность здания. Часть здания и вертикальный объем были подняты на столбах. Андрей Константинович выстроил в этом районе ресторан «Восток», кинотеатр «Кировец», детский сад. Но самое главное – он участвовал в проектировании тракторного завода. Не все, правда, ему удалось воплотить на ЧТЗ.

Любимым словом его в то время стало слово «тектоника». Он хотел, чтобы архитектура была тектоничной, чтобы несущие и несомые конструкции (тектоника) были эстетичны. «Для того чтобы создать русскую архитектуру, не надо возвращаться к нарышкинскому стилю или классицизму, – позднее писал он в своей книге «Об архитектуре». – Тектоничность, пластичность формы, изобразительное богатство, насыщенность цветом, человечность масштаба и современность – это и есть стиль русских в архитектуре». Он преклонялся перед архитектурой Древней Греции и в то же время любил повторять: «Лучшее, в чем нужно подражать древним, – это не подражать им».

Однако как архитектор он не был доволен своей работой. Причин было много. Одна из них – не устраивала дороговизна жилищного строительства. В конце 1930 года он вышел из группы конструктивистов. В 1931 году им был разработан проект Дворца искусств в Москве (совместно с Г. Кирилловым) и сделан проект планировки и застройки жилого района на юго-востоке Москвы. С 1931 по 1932-й он – доцент, преподаватель проектирования в ВИСУ (Высшее инженерно-строительное училище). С 1932 по 1933-й он архитектор-проектировщик «Моспроекта». Разработал проект жилого дома Наркомлеса, театра В. Мейерхольда на площади Маяковского, летнего театра на 5000 мест, принимал участие в проекте реконструкции улицы Ленина в Москве.

Дом Бурова в Москве, Тверская, 25

Выступая на творческой дискуссии Союза советских архитекторов в 1933 году, он пытался представить, куда двигаться, в какую сторону. Он говорил о конструктивизме как о течении, которое внесло в архитектуру свои нюансы, но понимал, что нельзя себя ограничивать только железобетоном и стеклом. «Необходимо разговаривать всеми доступными архитектуре средствами», – уверял он. Конструктивизмом занимались 15 лет. Теперь Буров пытался определить новый творческий подход, но в то же время говорил, что нельзя предыдущий опыт, в том числе и конструктивизм, перечеркивать. Андрей Константинович призывал к самостоятельности, оригинальности мышления, постоянному поиску. И сам всю жизнь решал, как совместить полезное с красивым. С 1933 года по 1937-й Андрей Константиноич – автор отдела проектирования Моссовета.

В 1934 году в семье Буровых родился сын Валентин. И это радостное событие подхлестнуло талантливого архитектора. Теперь у него появилось второе дыхание, и выросли крылья. Обо всей его последующей жизни можно узнать из дневников, ведь он до конца своей жизни делал в них записи. Например, дневник 1935-1936 годов посвящен Италии, Франции, Греции. Андрей Константинович находился в этих странах пять месяцев в научной командировке. В дневнике не только его уникальные мысли, говорящие о литературном даровании, но и сотни авторских рисунков, набросков, планов, зарисовок деталей, профилей различных сооружений. Именно эти записи позднее были переосмыслены им и внесены в книгу «Об архитектуре».

Дневники и записные книжки военных лет (1942-1945) показывают напряженную работу Андрея Константиновича над этой книгой. Тридцать книжек, датированных и пронумерованных самим автором, велись иногда параллельно с дневниками. В них отражено многообразие интересов умнейшего человека. Записи о литературе, кино, живописи, архитектуре, музыке, заготовки к выступлениям, рецензии на чьи-либо проекты. В дневниках он шлифовал свои мысли, порой возвращаясь к одной и той же теме много раз. Есть страницы, посвященные технической физике, свойству стеклянных нитей, различным технологиям, формированию стекловолокнистых материалов. Послевоенные записные книжки Андрей Константинович разделил на две группы: в одних – архитектура, в других – наука. Часть из них превратилась в настоящие научные и лабораторные журналы.

Чем он занимался? У него был очень уплотненный график: преподавание, командировки, работа. Он проектировал жилые дома, гаражи-отели, школы, загородные дома, детские ясли, дома колхозников. Проектировал мебель для театральных помещений, клуба писателей, жилых квартир. Разрабатывал росписи плафонов для Большого театра, 12 типов фонарей для улиц Москвы, реконструировал театры, музеи. Создавал проекты памятников, панорам, проект окраски самолета Папанина. Участвовал в конкурсе над проектом Московского аэропорта (3-я премия). Писал книги «В поисках единства в архитектуре» (1943), «Синтетические волокнистые анизотропные структуры» (1951, совместно с Г.Д. Андреевской) и статьи. Его публикации сегодня можно разыскать в «Архитектуре СССР», «Бригаде художников», «Архитектурной газете», «Советской архитектуре», «Докладах АН СССР», «Архитектуре и строительстве Ленинграда», «Знамени», «Технической физике».

Работал он практически для всей страны, его жизнь состояла из бесконечных длительных командировок, и его след остался не только в нашем Челябинске. Он создавал служебные постройки в Крыму, театры в Оржоникидзе, Елгаве и Сталиногорске, памятники под Орлом, в Куйбышеве, «Храм Славы» и монумент в Сталинграде, реконструировал центр Ялты, морской вокзал в Сочи, проектировал педагогический институт в Великих Луках, санаторий в Гаграх.

Он являлся с 1936 года членом кафедры архитектурного проектирования Института аспирантуры Академии архитектуры СССР. Был назначен руководителем творческой мастерской (1939-1948) и руководителем аспирантов (1939-1951), также избран членом-корреспондентом (1941) Академии архитектуры СССР. Стал руководителем Лаборатории анизотропных структур при отделении геолого-географических наук Академии СССР (1942). Вскоре назначен консультантом архитектурной мастерской угольной промышленности (1940-1950). Выдвинут на звание профессора кафедры архитектурного проектирования Института аспирантуры Академии архитектуры СССР (1947). Избран членом-корреспондентом вновь созданной Академии строительства и архитектуры СССР (1957). Получил 22 авторских свидетельства на способы и производство строительных материалов из термопластических масс. За годы своей плодотворной творческой, научной работы награжден орденом «Знак Почета» (1940, 1953), медалями «За оборону Москвы» (1944), «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.» (1946).

Умер скоропостижно, так же стремительно, как и жил, 7 мая 1957 года.

Надежда Лысанова