...В 2008 году в Озерске была переименована площадь в старом строительном поселке возле Дворца культуры «Маяк», универмага и Дома связи - в честь легендарного директора комбината Бориса Васильевича Броховича, который возглавлял «Маяк» почти двадцать лет: с доброго брежневского 1971 года до перестроечного 1989-го. Озерчане сразу пошутили на этот счет:
- Вот, Комсомольская площадь стала «дедовской». И по праву…
Имя Броховича до сих пор ставят в один ряд с Курчатовым. И тоже по праву - это была целая эпоха и настоящий «золотой век» Озерска…
Площадь Броховича
Из биографических баек часто приводят историю о том, как молодой Брохович поступал в Ленинградский институт связи и на экзамене по русскому языку сделал пять ошибок в слове «Виссарионович» - и это в самый разгар сталинских репрессий! Просто написал имя по-белорусски.
Он родился в 1916 году на Витебщине, и белорусский говорок засел в нем прочно. Из всех предметов именно по русскому он получал одну двойку за другой, что на всю жизнь запомнил свою учительницу. После фиаско в Ленинграде настырный паренек уехал в Томск, в индустриальный институт – его и закончит перед самой войной.
Правда, в студенческой жизни, помимо занятий, будет бесконечный поиск заработка. Например, он пристроился к артели, которая занималась заготовкой рыбы и прочих таежных даров, и в полной мере вкусил холодные волны Оби; косил осоку коровам на корм, ловил кротов на шкурки, собирал ягоду и кедровый орех.
В годы войны Брохович, кстати, попадет на Челябинский ферросплавный завод в должности начальника подстанции. Это чуть не сломало ему судьбу. Электрохозяйство было сделано с большими нарушениями еще на стадии проекта. В итоге на длинных электрических шинных коридорах из-за нарушения техники безопасности погибло три человека, а Брохович оказался на допросе у следователя, как «враг народа».
Поэтому, как только его вызвали в обком и направили под Кыштым, в так называемое хозяйство Быстрова, он принял это предложение, не раздумывая.
Тридцатилетний инженер-электрик, Брохович приедет на Базу-10 в 1946 году в числе первых специалистов и сразу возглавит отдел оборудования. И сразу же сойдется с И.В. Курчатовым, словно их судьба вела на встречу друг с другом.
Курчатов называл его «Брохом», тот в ответ – Игорем. По-другому трудно было вместе наматывать километры, выбирая место для строительства радиохимического завода, главным энергетиком которого Брохович будет назначен.
Кстати, однажды дружба чуть было не оборвалась. Напряженная работа на реакторе и химпроизводстве требовала разрядки, а потому, если позволяла обстановка, Курчатов на целый день отправлял всех на озеро. Он и сам был не против отдохнуть на озере и однажды за это чуть не поплатился. Б.В. Брохович вспоминал, как Борода предложил ему прокатиться на лодочке по Иртяшу. Тем более что на острове в укромном месте были приготовлены все необходимые припасы плюс немудреная закуска. К компании присоединился и Ефим Павлович Славский. Когда они были на полпути к острову, боец бдительной охраны открыл по «нарушителям» стрельбу из винтовки. Слава богу, он не был ворошиловским стрелком. К слову, Курчатов добился того, чтобы бойца не наказали.
В 1950 году Броховича переведут на новую должность - начальником смены на реактор АВ-1. С этого времени вся его дальнейшая судьба будет связана с реакторным производством. Здесь судьба его сведет с еще одним человеком – будущим академиком Анатолием Петровичем Александровым, который принимал у него экзамен по физике реактора. Настоящие испытания, правда, будут позднее, когда Броховичу придется лично расшивать, переоблучаясь, «козлы» в реакторе и выковыривать зависшие урановые блочки. Но тогда, при первой встрече, не то смущенный белорусским акцентом, не то своеобразным пониманием физики, Александров отзовется о своем экзаменуемом:
- Как-то он подозрительно выражается в отношении замедленных нейтронов…
Б.В. Брохович
Специфика производства, сопряженная с постоянной опасностью, естественно, вырабатывала свой стиль руководства. В атомном проекте не было места ни самодурству, ни расхлябанности, ни чванству. На «Маяке» вспоминали, к примеру, манеру Б.В. Броховича здороваться с людьми вне начальственного кабинета: «протягивая руку для пожатия, он обязательного слегка кланяется, вне зависимости от того, кто перед ним». Жест, мелочь, но очень показательная.
Вообще, Борис Васильевич был скуп на реплики, терпеливо выслушивал оппонентов, иногда осаживал, если те «лезли на рожон». Вместе с тем, в «наказаниях за принципиальные ошибки» был непреклонен. Сам рассказывал, как однажды уволил четырех товарищей, которые сделали крупную аварию, и, несмотря на просьбы и ходатайства, никого не взял назад:
- На нашем производстве это нельзя прощать. Разве Чернобыль можно простить?
О причинах страшной аварии на АЭС он выскажется определенно: «Это можно объяснить лишь безответственностью и непониманием опасности всем персоналом, начиная от министра и до инженера управления». Еще резче об этом выскажется Е.П. Славский: «Дурьe на месте, дурьe в министерстве!»
Кстати, о Чернобыле… Ветераны «Маяка» часто упоминают о нем, как о «самом пессимистичном сценарии развития событий», когда вспоминают о своих форс-мажорных ситуациях, происходивших задолго до чернобыльской трагедии. Об этом говорит Б.В. Брохович, об этом говорит и будущий директор «Маяка» Виталий Иванович Садовников, когда вспоминает об одной июньской грозе 1976 года в свою бытность начальником смены реакторного завода.
«В ночь с 12 на 13 июня была мощнейшая гроза. Сначала молния ударила в станцию береговых машин. Через несколько секунд молния ударила в наши газоочистные сооружения, они остановились. Следующий разряд - и все обесточено! Стало темно. А я только заступил на смену… Еще разряд – и по сельсинам, приборам, показывающим положение стержней, пробежала голубая полоска. Я бы никогда в это не поверил... Сразу же включилось аварийное освещение, на пульте - паника, то горит, то остановилось, телефонные звонки со всех сторон...
Для нас тогда остановить реактор - было почти преступлением. И вот в такую грозу я решаюсь на «разгон» реактора, хотя в промежуточных баках у меня остается всего 400 кубов воды, а реактору в час нужно двадцать тысяч. Представляете, какой риск?! Если бы что-то произошло, то мне не хватило бы воды. Это была ситуация, которая нигде не предусмотрена, по сути - на грани Чернобыля. И только потом - а целую неделю я не мог спать! - я понял, что произошло…»
Пульт управления реактором
Нештатных ситуаций на «Маяке» было достаточно много – в силу все той же специфики. Здесь важно было принимать быстрые, но правильные решения. Например, каким сверлом сверлить…
Эта история произошла осенью 1975 года – на одном из реакторов зависли блоки в двадцати каналах. Об аварийной ситуации сразу же было доложено в Москву. Поврежденные блоки нужно было выкручивать. А вот в вопросе – каким сверлом это делать – озерчане разошлись во мнениях со специалистами главка, запретив использовать привычные и эффективные каленые сверла. Времени на споры терять было нельзя, и Борис Васильевич принял ответственность на себя:
- Будем работать калеными, - и сам встал к специальной штанге, которую рабочие крутили вручную. Ему хотели сказать – мол, не директорское это дело. Все решил один его взгляд – взгляд человека, досконально знавшего этот реактор еще с момента пуска. А потому на комбинате никто не удивлялся, что Брохович мог оказаться в самых неожиданных местах: например, в сбросных каналах с реакторов, чтобы пройти по ним с бригадой ремонтников два километра под землей…
Б.В. Брохович принял комбинат в примечательное время, когда происходила большая реконструкция и реорганизация всего радиохимического производства и, по сути, был выстроен новый «с иголочки» завод-дублер прежнего объекта «Б». В 1971 году два завода – 25-й и 35-й объединились.
Нумерология тоже окажется примечательной, благодаря Михаилу Васильевичу Гладышеву, который проектировал новый завод, а потом его и возглавил. Когда задумались о новом названии, Гладышев предложил просто объединить две цифры и выбросить лишнюю пятерку. Так появился 235-й завод, мировая гордость нынешнего «Маяка» и главный источник доходов комбината.
- А потом случился скандал, - рассказывал Михаил Васильевич. - Проектировщики даже письмо министру написали, чтобы ни в коем случае не было такого названия. Ведь 235-й - название урана, источника получения атомной бомбы, Получается, что мы раскрыли государственную тайну. Ну, пошумели-пошумели, а потом так и оставили…
Рисуя картинки с 235-го завода, многие авторы отмечают, что на его территории как нигде чувствуется дыхание истории, сплетенной с будущим. «Сотни больших и малых зданий, построенных в те далекие годы, когда создавался комбинат, великаны, воздвигнутые в семидесятые-восьмидесятые, новые цеха девяностых годов… Могучие КРАЗы-самосвалы деловито снуют по территории завода… Колоритно дополняют общую картину серебристые составы железнодорожных вагонов для перевозки отработанного ядерного топлива, похожие на кадры из фантастического фильма…»
Спецвагоны для ОЯТ
Когда производство оружейного плутония было налажено в штатном режиме, на заводе 235 принялись за решение застарелых проблем с отходами – и это оказалось поворотным в судьбе предприятия. По какому наитию Б.В. Брохович сделал ставку именно на эту тематику, ставшей для комбината настоящей золотой жилой, остается только гадать. Но именно при нем на "Маяке" была разработана уникальная технология переработки ядерного топлива.
Эта тема – остекловывание отходов – была предельно засекречена, и до сих пор ряд других ядерных держав не может повторить этот опыт. Суть в том, что жидкие радиационные отходы словно ввариваются в стекольную массу, отвердевают внутри и находятся там, как черепаха в панцире. Затем стеклянные блоки помещаются в хранилище в строго определенном порядке, чтобы можно было достать любую сборку, не трогая остальных. По этой технологии перерабатывается и отработанное топливо с атомных электростанций.
В основе процесса лежит специальная печь – электроварка для стекла, как ее называют на комбинате. На ее разработку и доведение до ума, до промышленных объемов ушло почти два десятилетия. Сначала электроварки были небольшими – ветераны до сих пор называют их «печурками». Да и работали они недолго – сутки-трое, а потом выходили из строя. Но именно на них отрабатывалась технология, узлы, материалы. Лишь к середине 1980-х годов была установлена промышленная печь ЭП-500. Рассказывают, что всего за один год непрерывной работы такая печь заключила в стекло столько кюри радионуклидов, сколько было выброшено при Чернобыльской трагедии. О многомиллионной валютной выручке, которую приносит эта технология сегодня, лучше скромно умолчать…
Контейнеры с ОЯТ
И все-таки главной страстью Бориса Васильевича оставалось реакторное производство. Нестандартные ситуации, которые вполне могли привести к еще одной трагедии, нуждались не просто в анализе. Требовался перелом в реакторных технологиях, новый принцип работы, который максимально бы исключал подобные риски и огрехи «человеческого фактора». Такими стали реакторы, функционирующие на обычной, правда, высокоочищенной воде.
На «Маяке» военным промышленным реактором стал «Руслан», потреблявший урана в разы меньше, чем его предшественники, и введенный в эксплуатацию в 1979 году. Реактор был больше похож на бассейн – семь метров абсолютно чистой воды. Она служила и теплоносителем, и замедлителем одновременно. При всей сложности и дороговизне монтажа и оборудования, он обеспечивал настолько «безрисковую работу», что за пульт управления можно было посадить школьника, обязав его лишь соблюдать регламент действий.
Но еще больше «отличилась» его боевая подруга – «Людмила».
Она была настоящим произведением искусства, созданного главными конструкторами Иваном Александровичем Саввиным и Абрамом Исааковичем Алихановым, которые начинали работать по «тяжеловодной теме» еще на заре атомной промышленности. «Тяжелая вода», где главным действующим лицом был дейтерий, сегодня получила широкое распространение в силу безопасности работы реактора. Такие реакторы даже называют «ленивыми» - мол, «они настолько стабильны, что эмоциональному человеку сидеть на пульте даже неинтересно…»
Именно в «Людмиле» в полной мере проявит себя железная, стальная коммерческая хватка - и здесь Б.В. Брохович тоже как в воду глядел…
«Людмилу» сегодня называют по-разному – кто первым коммерческим реактором, кто «королевой изотопов». И то и другое верно: изотопы – та продукция, которой ПО «Маяк» весьма бойко торгует, обеспечивая себе стабильное финансовое положение.
«Теперь вам видно, что ничего не видно», - говорил знаменитый Резерфорд, демонстрируя слушателям распад радия. В истории с изотопами возникает своего рода «невидимое чудо», когда химические элементы в зависимости от измененной атомной массы меняют свои физические свойства. Нам, не искушенным в физике, это кажется темным лесом, а представить себе это в виде чего-то осязаемого мы не можем. Впрочем, это и к лучшему.
На «Маяке» начали заниматься изотопами, когда о программах конверсии не было и речи. На территории комбината возник специальный завод № 45. Тогда же и появились первые виды радионуклидной продукции. Начинали с высокоактивных источников на основе кобальта и цезия. Оказалось, что изотопы можно применять для стерилизации пищевых продуктов и медицинского оборудования, очистки сточных вод, для повышения урожайности и всхожести семян, для изменения свойств полимеров и полупроводников.
К примеру, изотоп кобальт-60 – его стали использовать в разнообразных дефектоскопических устройствах, которые применяются в промышленности, в медицинских облучательных установках и стерилизаторах, в оборудовании для лечения онкологических заболеваний. На основе изотопов цезия, америция, стронция, прометия, таллия, церия работают приборы для контроля уровня жидких и сыпучих материалов, приборы по контролю плотности жидкостей, растворов, суспензий. Благодаря изотопам можно измерять плотность грунтов на поверхности и на больших глубинах и проводить геологоразведку.
Этот завод стал хорошим подарком на будущее. В пореформенную эпоху 1990-х годов, за озерскими изотопами, как за горячими пирожками, выстроится очередь из иностранных покупателей – на экспорт будет уходить почти 95 процентов всей радионуклидной продукции числом свыше двух тысяч наименований, а «Маяк» возьмет под свое крыло почти четверть мирового производства изотопов. На 75 процентов потребность в них обеспечивает именно «Людмила»…
Корпуса ПО "Маяк"
Впрочем, новые реакторы давали как повод для радости, так и повод для грусти. «Молодежь встает на ноги, старики уходят», - говорил Борис Васильевич в отношении своих реакторов, которые знал досконально и которые составили время его жизни. «Руслан» и «Людмила» знаменовали собой конец прежней эпохи, закат уран-графитовых реакторов, «Аннушки», легендарного первенца. Она была остановлена 16 июня 1987 года, проработав без малого сорок лет. Кстати, реакторы в Хэнфорде, спроектированные по-другому, американцы стали выводить из эксплуатации еще в середине 1960-х годов.
После «Аннушки» наступил черед всех оставшихся восьми графитовых реакторов. Последний из них был остановлен в самом начале 1990-х годов. Рассказывают, что был большой митинг. Ветераны прощались с реактором как с живым и любимым существом, с которым была прожита жизнь, а в центре «пятачка» реактора установили графитовый кирпич с букетом алых роз, выращенных в заводской оранжерее…
Простился с реакторами и Б.В. Брохович, оставив пост директора комбината...
Реактор остановлен
Однажды, уже будучи на пенсии, Б.В. Брохович скажет, что ничего выдающегося он не совершил – просто работал; а вот люди, с которыми шел рядом – это и есть самое ценное.
При нем вырос новый молодой Озерск - высокий, с широкими улицами и проспектами, бегущими к набережным Иртяша и Большой Наноги. Б.В. Брохович был в курсе всех городских проблем – отчеты и сводки о них поступали директору наряду с производственными. «Он никогда не отделял город от комбината, - вспоминают горожане. - Снабжение, ремонт, подшефные совхозы, соцкультбыт, строительство жилья - все это находилось под его личным контролем и включалось в титул по его четкому указанию. И отслеживалось - будь здоров! Только попробуй чего-нибудь не выполнить».
Кстати, однажды попробовали…
«Строилось общежитие для малосемейных, - рассказывает В.Д. Абрамов. - Оно практически было готово, скоро сдавать. И вдруг руководство стройки принимает решение о замене нормальных ванн душевыми кабинами с кирпичными поддонами, поверх которых - обыкновенная штукатурка и плитка. Мы не соглашаемся, говорим, что это завтра же потечет. Нас не слушают, делают по-своему. Приехал Брохович, созвал строителей и снабженцев:
- Что тут у вас?
- Места маловато, да и сами ванны трудно достать.
- Других причин нет? Нет. В таком случае, ничего не знаю. Ищите. Без ванн дом не примем.
Стоит ли говорить, что ванны сразу же нашлись, и дом сдали, как следует…»
Б.В. Брохович
В «лихие 90-е» в своей небольшой скромной квартире бывший директор «Маяка» готовил книгу воспоминаний «О современниках», приводил в порядок бумаги. «Я всю жизнь вел записи. В свое время мать сожгла 40 моих записных книжек, боясь арестов и гонений. Осталось 20, да еще много других документов... Сейчас решаю вопрос: куда свой архив деть? Городу оставить, наверно, не рискну - при таком отношении...»
Причина обиды проста и, к сожалению, тривиальна. В свое время Борис Васильевич передал в архив документы академика А. Л. Бочвара, человека, сделавшего очень многое для развития атомной промышленности. А документы, как выяснилось, плохо сохранились... Вот Брохович и решил доверить память об участниках атомного проекта книжным страницам, не доверяясь рыночной суматохе и накатившему, как снежный ком, потребительству.
К слову, о последнем. Есть в его книге «рыбацкая» запись, которая лучше всего объясняет главный порок современности и которую стоит привести целиком, без вмешательства…
- Почему я всю жизнь люблю рыбалку и охоту? В молодости это было связано с романтикой, желанием расслабиться. Уху мы варили по-пушкински:
Принесут тебе форели,
Тотчас их варить вели,
Как увидишь: посинели –
Влей в уху стакан шабли...
Ну, у нас были отступления: вместо форели - окуни, ерши, вместо шабли вливали в котел стопку водки...
Когда стал старше... Сейчас больше всего ценю в этих занятиях прелесть другой жизни, общение. На работе я многие годы был начальником, а здесь - неуставные отношения: сегодня ты кашевар, завтра - костровой и т.д. Кстати, охота и рыбалка научили следовать правилу: больше, чем тебе надо, не лови, не хватай, не хапай. Этот принцип и в жизни один из главных...
В 2001 году видные горожане собрались на юбилее Броховича – легендарному директору исполнилось 85 лет. Когда он появился в дверях, зал встал, и аплодисменты не умолкали долго. Борис Васильевич немного постоял, обводя глазами присутствующих, прижал руку к сердцу, поклонился...
Потом, как водится, - поздравления от руководства области, Законодательного собрания, руководителей заводов, институтов, министерств. Благодарности, премии, почетные грамоты, подарки, сувениры, цветы, поздравительные адреса - их на столе у юбиляра скопилось немало.
Он встал и сказал в ответ «большим людям» без всякой дипломатии:
- Вы не меня поздравляйте, а пенсионерам помогите. Стыдно, когда они ругаются, и правильно ругаются. Помогите женщинам в городе с работой. Почему для них рабочих мест ни черта нет? Должны же вы что-то делать. Это же ваш престиж. Это все с неба не свалится. Все надо зарабатывать своим трудом. Я больше говорить не буду. Большое спасибо, что вы терпели меня…
Мемориальный камень на площади Броховича
| 
