Южноуральский Биограф

В 2004 году Борису Глебовичу исполнилось бы 100 лет. Саров (бывший Арзамас-16) готовится к юбилею своего почетного гражданина, человека, который без малого 20 лет (с 1955 по 1974 год) возглавлял многотысячный коллектив Российского Федерального ядерного центра - Всероссийского научно-исследовательского института экспериментальной физики... В качестве почетных гостей в Сарове побывали озерчане - родственники Бориса Глебовича: невестка Лидия Петровна Музрукова, внук Александр Владимирович и правнук Владимир Александрович Музруковы. Родственникам Бориса Глебовича выпала честь награждать победителей лыжных забегов. В свободное от соревнований время их принял глава Сарова, для них провели экскурсию по музею военной техники, состоялась встреча с первым заместителем научного руководителя ВНИИЭФ академиком российской академии наук Ю.А. Трутневым. Провезли гостей и по историческим святыням Сарова, показали колокольню монастыря, заслуга в сохранении которой принадлежит (по рассказам, ставшим почти преданием) Борису Глебовичу Музрукову (он получил взыскание, но уничтожать такую красоту не позволил). Озерчане были поражены тем размахом, с которым проводится мемориал, тем благоговейным ореолом доброй памяти, которым в Сарове окружено имя Бориса Глебовича.

В Озерске (Челябинске-40) Музруков работал не так долго, как в Арзамасе-16, - в течение 7 лет. Тем не менее, это яркая страница в истории нашего города. В честь Бориса Глебовича названа одна из улиц Озерска. У нас живут люди, которые трудились под его началом, общались с ним, помнят его… Однако сказано и опубликовано о Музрукове совсем немного, поэтому сегодня мы с особой радостью предлагаем вам воспоминания Лидии Петровны Музруковой. Они записаны перед поездкой на мемориал и должны стать частью книги о Б.Г. Музрукове, которая выйдет в свет в 2004 году в Сарове.

Мы стараемся тактично избегать разговоров о личной жизни великих людей - мол, для нас они важны своими делами, свершениями. Но очень часто мелкие бытовые детали могут сказать о человеке не меньше, а иногда даже больше, чем какие-то принятые им решения исторической значимости...

*   *   *

Борис Глебович Музруков - директор "Маяка", возглавлявший предприятие в 1947-1953 годах. О том, какая это была эпоха, написано уже много. Послевоенная разруха. Жесткая вертикаль власти. Повальные репрессии. Любое неосторожное слово, не говоря уже о поступке, могло стать последним. Именно в эти годы генерал Музруков возглавил предприятие (не просто возглавил, а создал его). Работать приходились по шестнадцать часов в сутки. Все мысли генерала - только о работе. Он мог позволить себе такую отрешенность от быта, потому что у него надежный тыл. Анна Александровна Музрукова. Верная спутница, оградившая горячо любимого мужа от всех проблем, не связанных с "Маяком". Борис Глебович родом из Лодейного поля, что в Ленинградской области. Имела к нему некоторое отношение и Анна Александровна. Она из очень хорошей семьи. Ее отец был красным прокурором и занимал высокий пост сначала в Лодейном поле, а потом в Ленинграде.

На долю Бориса Глебовича выпала детдомовская юность при живом отце. Будущий генерал ушел из дома, когда ему было 12 лет, не поладив с очередной мачехой, которые менялись, как в калейдоскопе. Много лет спустя, уже после смерти отца, одна из его многочисленных жен возбудит судебный иск против Бориса Глебовича Музрукова. Женщина, которая сошлась с его отцом после войны и никогда не общалась ни с самим Борисом Глебовичем, ни с его детьми, попытается доказать, что Музруков как приемный сын обязан содержать ее. Конечно, суд откажет хитроумной женщине в иске. Но представляете, какой унизительной была эта ситуация для руководителя такого ранга, как Музруков? Он всего в жизни добивался сам. Рассчитывать ему было не на кого. Разве что на Анну Александровну.

С будущей женой Музруков познакомился на одном из студенческих вечеров. Он был студентом технологического, она - медицинского института. Никто из них никогда не рассказывал о том, как развивался их роман. Известно только, что отец Анны Александровны был категорически против ее связи с Музруковым - человеком без роду, без племени. Анна Александровна пошла наперекор отцовской воле. Любила. Да так, что оставила не только семью, но и мединститут, чтобы больше времени уделять мужу. Они ютились в маленьком чулане без окон, который выделила им сестра Бориса Глебовича. За эту так называемую жилплощадь родственница исправно брала с молодых деньги (потом, во время войны, все они приедут к Музрукову в Свердловск и получат от него поддержку). Какое-то время Борис и Анна жили в гражданском браке. Свои отношения они зарегистрировали лишь в 1928 году, когда родился их первенец - сын Володя.

У Бориса Глебовича открылся туберкулез. Заболевание по тем временам крайне опасное. Для того, чтобы он мог и учиться, и лечиться, Анна Александровна пошла работать. Сначала медсестрой в больницу, а потом - по комсомольской путевке - на табачную фабрику имени Урицкого. Была она женщиной активной, ее быстро заметили. Анна Александровна возглавила фабричный комитет. Работала она много, потому что ей пришлось содержать не только мужа и сына, но и свою овдовевшую мать и брата. Отец Анны Александровны погиб загадочным образом. Его застрелили. Кто, за что - история об этом умалчивает. Только после смерти отца Анна Александровна восстановила отношения с родными, и семья Музруковых перебралась в квартиру к теще. Из всех ее обитателей работала тогда только Анна Александровна.

Борис Глебович закончил институт и получил распределение на Кировский завод. Предприятие направило его в Италию, где он в течение двух лет принимал строившиеся там для Советского Союза корабли. В материальном плане семье Музруковых стало легче. Морально же... Можно только догадываться о том, как скучала Анна Александровна по мужу, как не хватало ей, пожертвовавшей ради него всем, общения с близким человеком. Сама она никогда ни на что не жаловалась. Любила. И понимала, что в солнечной Италии - спасение для Бориса Глебовича. Именно там ему удалось победить болезнь. Позже были Чехословакия, Германия, потом на радость жене он вернулся в Ленинград и был назначен главным металлургом Кировского завода.

У Музруковых появилось свое жилье. Квартира на Васильевском острове. Анна Александровна работала и заботилась о муже и сыне, обеспечивала их быт, пеклась о здоровье. Жизнь, казалось, вошла в отлаженное русло. Но тут - неожиданный поворот. Музрукова назначают директором Уральского машиностроительного завода. Ему вместе с семьей предстоит переезд в Свердловск. Это назначение совпало с тяжелой болезнью Анны Александровны. Она перенесла неудачные роды и была практически при смерти. Борис Глебович сообщил Сталину, что не может выехать на Урал из-за серьезной болезни жены. Тогда Сталин сказал: "Отправляйтесь и ни о чем не думайте. Ваша жена будет жить". Анну Александровну тут же перевели в специализированную клинику и выходили. Может быть, из-за этого случая Борис Глебович всегда относился к Сталину с большим уважением и благодарностью.

В Свердловске Анна Александровна уже не работала. Сначала она оправлялась после болезни, а потом, в 1941 году, наперекор всем медицинским запретам родила ребенка. Борис Глебович мечтал о дочке. Но вновь родился сын - Николай. В 1944 году Музруковы предприняли еще одну попытку - и на свет появилась долгожданная девочка Лена. Анна Александровна ушла в хлопоты о детях. Но ее кипучей натуре было тесно в домашних рамках. Она создала женсовет, привлекла к работе в нем таких же, как и она сама, неработающих жен руководящих сотрудников Уралмаша. Надо было видеть и слышать, с какой энергией, напором бралась она за решение женских проблем, каким не терпящим возражений голосом разговаривала по телефону с самыми высокими чиновниками: "Я Музрукова, - говорила она, - но звоню вам не как жена директора, а как председатель женсовета". После такого вступления редкий собеседник осмеливался отказать Анне Александровне в ее справедливых требованиях. А требовала она не для себя. Устраивала в детсад детей работниц завода, добивалась полноценного лечения для заболевших, наводила порядок в школе. В общем, жила чужими заботами и была убеждена, что помогает этим мужу.

*   *   *

В 1947 году Борис Глебович перебрался в Озерск на строительство комбината "Маяк". Назначение произошло очень странным образом. Музруков уехал из Свердловска в Москву и... пропал. В то время такое исчезновение могло означать все, что угодно. В том числе и самое страшное. Анна Александровна находилась в полном неведении и тревоге до той минуты, пока "Голос Америки" не довел до сведения рабочих Уралмаша (именно так и было сказано), что их директор назначен директором атомного завода близ Кыштыма. Потом уже стало известно, что Сталин остановил свой выбор на кандидатуре Музрукова, хотя претендентов было около 30-ти. Так Борис Глебович оказался в будущей "сороковке". А вскоре туда вместе с детьми перебралась и Анна Александровна. Точнее, с двумя младшими детьми. Старший сын Володя уже учился в Москве и был женат на однокласснице Лиде, студентке Московского технологического института.

На новом месте Анна Александровна со свойственным ей энтузиазмом принялась налаживать быт семьи, поселившейся в коттедже на улице, которая сегодня носит имя директора "Маяка". В этом ей помогала приехавшая вместе с ними из Свердловска домработница Тоня. В ее обязанности входили уборка и стирка. Вскоре в доме появилась еще одна помощница - Маруся. К обеим женщинам относились, как к родным. Маруся готовила для всей семьи. В коттедже Музрукова была установлена огромная дровяная печь. Анне Александровне после операции нельзя было находиться у открытого огня, поэтому кулинарные обязанности и были возложены на Марусю, хотя готовить жена Музрукова очень любила.

Эту свою любовь она реализовывала другим способом: на холодных закусках и напитках. В узком кругу друзей, в числе которых были Морковины (начальник политотдела и его жена), Рыжовы (зам. директора по режиму и его супруга), Мишенковы, а также среди высокопоставленных гостей из Москвы (Курчатов, Александров), славилась музруковская водка. Ее Анна Александровна настаивала на инжире, изюме и корочках лимона. Выпивали в музруковском окружении совсем немного. Сам он не был любителем обильных возлияний. Рюмочка-другая - и достаточно. Время было такое, что людям приходилось контролировать себя даже во время дружеского застолья. Наверное, поэтому в гостях у Музрукова всегда бывали одни и те же люди, и Анна Александровна тоже не имела привычки искать себе подруг за пределами этого круга.

Невестка Музрукова Лидия Петровна вспоминает, как однажды свекор пришел с работы крайне уставшим, он плохо себя чувствовал, поэтому принял лекарство и лег отдыхать, отключив в спальне телефон. Звонок раздался внизу. Лидия Петровна взяла трубку и услышала требовательный, грубоватый мужской голос: "Музрукова мне!"

"Он отдыхает", - ответила Лидия Петровна. "Он что, не может взять трубку?" Молодая женщина была поражена тоном, который позволил себе звонивший. Она разбудила Бориса Глебовича. Оказалось, звонил Берия. Он приехал в город совершенно неожиданно для всех. Прежде чем спуститься вниз, Лидия Петровна успела услышать в телефонной трубке слова Берии: "Ты там лежишь или стоишь? А то ведь я и посадить могу". Борис Глебович, несмотря на недомогание, собрался и отправился на комбинат. Этот случай очень хорошо передает атмосферу того времени, которая заставляла даже таких уважаемых людей, как Музруков, постоянно находиться начеку.

Единственное место, где Борис Глебович чувствовал себя совершенно свободно, - это дом, семейный круг. Анна Александровна умудрилась создать культ отца и мужа. "Папа отдыхает. Папа устал". Эти слова были для детей привычными и понятными. Младшие Музруковы видели, с какой заботой и любовью мама подает отцу ежевечерний стакан чаю, тактично избегает расспросов о работе, как внимательно слушает все, что готов рассказать глава семьи.

*   *   *

Борис Глебович очень любил, когда родные собирались к обеду. Ради этого ежедневно накрывался большой стол. На крахмальную белую скатерть выставлялись праздничные приборы. Для каждого члена семьи предназначалось специальное колечко с именной салфеткой, которая менялась раз в неделю. Обязанность накрывать на стол была возложена на маленькую внучку Наташу. Тогда ее раздражал этот ритуал: "Неужели нельзя попросту, на кухне?"

Сейчас, спустя годы, Наталья Владимировна Калиновская понимает, каким важным элементом в жизни Музруковых была культура быта, соблюдение домашних традиций. Исходило это от Анны Александровны и поддерживалось Борисом Глебовичем. На ужин отец обычно приезжал к 19 часам, его уже ждала вся семья - и накрытый стол. Перед тем как вновь уйти на работу, Музруков с женой, детьми и домочадцами выходил на обязательную прогулку. Они могли качаться на качелях, в гамаке, просто прохаживаться вокруг дома, но это были те минуты, когда все обменивались новостями, общались друг с другом и чувствовали себя единым целым.

Правда, во время самого ужина Музруков позволял себе решать городские дела. Иногда он специально приглашал на ужин руководителей УPC, каких-то других городских организаций и обсуждал с ними, где закупить для горожан молодую картошку, какую машину отправить в Алма-Ату за яблоками, как спасти привезенное мясо, которое негде хранить, поскольку холодильных установок еще не было ("Мойте его марганцем и быстро отдавайте на переработку в столовую", - распоряжался Борис Глебович).

Часть городских проблем Анна Александровна и здесь взяла на себя. Каждое утро жена вставала так же рано, как и ее страшно занятой супруг. Она создала женсовет и стала первым его председателем. Вникала абсолютно во все: в организацию больничного дела, в развертывание яслей, в школьные заботы (Анна Александровна возглавила родительский комитет школы 1, хотя ее дети к тому времени еще не достигли школьного возраста).

При политотделе Анна Александровна вместе с Марфой Григорьевной Морковиной организовала приемную. Туда к ним обращались за помощью женщины всего города. Впрочем, они пытались поймать Анну Александровну не только в приемной, но и дома. Нередко ей приходилось буквально продираться сквозь строй женщин, у каждой из которых своя боль. Анна Александровна урезонивала пьющих мужей, укладывала в больницу или устраивала в ясли детей. Это было не просто желание поддержать мужа в решении городских проблем, это была внутренняя потребность помогать людям. Она помогала всегда и всем. Именно на ней держалась вся большая семья.

Не забывала она и о сестрах мужа, которые в свое время ничем не помогли нуждавшейся молодой семье. Помогала материально (и даже на каникулы вызывала к себе) дочери своего брата от первого брака, с которой он сам практически не поддерживал никаких отношений... Надо ли говорить, что за огромную общественную работу Анна Александровна не получала ни копейки. Ей мысль о деньгах и в голову не приходила.

Конечно, семья директора не бедствовала. Очень много средств уходило на еду. На чем не экономили, так это на здоровье. Каждый год Музруковы всей семьей выезжали к морю, в любимый Борисом Глебовичем Крым, под Ялту. Но Музруковы не роскошествовали. Сам Борис Глебович не терпел никаких привилегий и не допускал, чтобы ими пользовались его близкие.

Взять такой пример. Из города в Москву периодически отправляли вагон с фельдъегерской почтой. Дети некоторых руководителей комбината умудрялись добираться до Москвы, где они учились, этим вагоном, а не на перекладных через Свердловск. Однажды, когда Володя и Лида должны были возвращаться в столицу к началу учебного года, у них заболела совсем маленькая Наташа. Анна Александровна попросила мужа, чтобы он позволил семье с больным ребенком воспользоваться фельдъегерским вагоном. В ответ - категорический отказ: "Купи для них отдельное купе в поезде, идущем из Свердловска, и пусть едут с комфортом, но не в служебном вагоне", - сказал дед. А еще раньше он запретил жене забрать сына из ленинградской мореходки, куда Володя поступил после девятого класса. Парень понял, что ошибся в выборе, что служба на корабле ему не по нутру, и в письмах домой взмолился: "Мама, здесь холодно и голодно, если ты меня любишь, забери отсюда". Борис Глебович был непреклонен: "Пусть доучивается".

*   *   *

Может быть, Анна Александровна в душе и не соглашалась с мужем, но никогда ему не возражала. Ее невозможно представить спорящей с супругом. Никто из них, во всяком случае в присутствии детей, не повышал голоса. Анна Александровна запомнилась родным строгой, выдержанной, но очень справедливой. Она привыкла жить скромно, была равнодушна к украшениям, одевалась очень просто. Летом 1950 года весь город готовился к открытию нового здания театра. Дамы шили себе вечерние платья. Всех интересовало, в чем придет на вечер "первая леди". Невестке Музруковых Лидии на пляже не давали прохода: "Скажи, какое платье мастерит Анна Александровна к открытию театра?" Лидия задала этот вопрос свекрови. Та рассмеялась: "Я всех убью наповал".

И, действительно, убила. На вечер она пришла в строгом деловом костюме цвета маренго, в котором уже не раз появлялась на людях, и в белой блузке, украшенной скромным черным бантиком. Перед самым выходом Анна Александровна достала из шкафа подарок для Лиды. Это было простое шифоновое платье. Она вручила его невестке со словами: "И ты не будешь похожа на других!" Правда, платье оказалось великоватым. Вместе с Анной Александровной Лидия Петровна тут же смастерила из куска ткани плетеный поясок. Так они и пришли на торжество.

Лишь однажды Анна Александровна позволила себе мечтать о новом платье. Это должен был быть белый наряд для серебряной свадьбы Музруковых. Как Анна Александровна ждала этого события, как готовилась к нему, хотя знала, что тяжело больна! Уже была куплена ткань (бархатные цветы на шифоне) и поставлены в известность гости. Юбилей семейной жизни должны были отмечать в августе 1951 года. А в мае Анны Александровны не стало. Ее похоронили в белом платье, о котором она так долго мечтала. Это платье сшили для Анны Александровны Марина Дмитриевна Курчатова и Лидия Петровна Музрукова, невестка Анны Александровны.

Нечасто бывает, чтобы невестка вспоминала о свекрови, как о самом дорогом человеке. Именно так относится к памяти Анны Александровны Лидия Петровна: "Это была удивительно справедливая женщина. Она не была добренькой, наоборот, очень строгой и волевой. Но, повторю еще раз, по-настоящему справедливой. Помню, как я стеснялась, оказавшись в семье Музруковых, в кругу московских гостей Бориса Глебовича. Анна Александровна всегда поддерживала меня, вселяла уверенность в свои силы. Я ей очень благодарна".

*   *   *

После смерти Анны Александровны Борис Глебович Музруков казался абсолютно растерянным. На него надвинулись бытовые проблемы, от которых прежде ограждала жена, Выяснилось, что он не знает, что и сколько стоит, где и что лежит, когда и чем нужно заниматься с детьми (Коле было девять лет, Лене - семь). На время обязанности хозяйки взяла на себя Лидия Петровна, оставившая ради этого учебу в Москве и поселившаяся в доме свекра вместе с дочкой Наташей.

Позже в жизнь Бориса Глебовича вошла другая женщина - профессор из Москвы Анна Дмитриевна Гельман. Она часто приезжала сюда по работе, познакомилась с его детьми и очень полюбила дочь Музрукова Лену. В1953 году Борис Глебович переехал в Москву, вступив в должность руководителя Главка министерства (родные Бориса Глебовича предполагают, что это назначение произошло не без вмешательства Анны Дмитриевны). Вместе с Борисом Глебовичем в Москву уехали Николай и Лена.

Перед самым отъездом в коттедже, где еще недавно жила большая семья Музруковых, случился пожар. Коттедж нужно было ремонтировать. Музруков с детьми временно перебрался в гостиницу на берегу озера, а его старший сын с женой, сыном и дочерью получили небольшую двухкомнатную квартиру, хотя уже тогда семьям с двумя разнополыми детьми полагалась трехкомнатная. Но Музруков-старший и слышать не хотел о такой роскоши: "На каком основании я буду просить для вас трехкомнатную квартиру?" - спросил он, как отрезал. Ни в одну из комнат новой квартиры не входило пианино, на котором занималась маленькая Наташа. Музыкальным инструментом перегородили балкон. Но такие мелочи Борис Глебович никогда не принимал во внимание. После того, как коттедж был отремонтирован, его разделили на четыре части, и сын Музрукова Владимир перебрался из небольшой двухкомнатной квартиры в такую же небольшую жилплощадь в коттедже, где Музруковы и жили вчетвером до той поры, пока дети не выросли и не отделились.

Генерал Музруков был убежден, что его дети и внуки должны, как и он, всего добиваться сами. Сын Бориса Глебовича Николай, мечтавший о журналистике, лишь на четвертый или пятый раз сумел поступить в университет. Внучка Наталья уехала "штурмовать" факультет иностранных языков Горьковского университета. Дед к тому времени был директором института и членом Горьковского обкома партии. Что стоило ему замолвить словечко за внучку? Единственное, что он сделал (и то скрепя сердце), - это попросил, чтобы Наталью поселили в общежитие. Девушке не хватило одного балла для того, чтобы стать студенткой. Она вернулась в Озерск, год работала тренером по фигурному катанию в детской спортивной школе, готовилась к вступительным экзаменам и поступила в Свердловский педагогический институт. Без какой-либо помощи.

К Москве Борис Глебович так и не приспособился. Лидии Петровне довелось слышать от него такие слова: "Это совершенно не мой стиль работы. Я привык решать проблемы с ходу, с помощью телефонного звонка или прямого разговора с человеком, а здесь все определяют бесконечные бумажки, с каждой из которых нужно обойти великое множество кабинетов". Когда освободилось место директора Саровского института, Борис Глебович попросил, чтобы его направили туда. Анна Дмитриевна не покинула Москву. Вместе с ней осталась жить и дочь Бориса Глебовича Лена. Они с Анной Дмитриевной не расставались до самой смерти Гельман, заменившей Лене мать.

Борис Глебович жил в Сарове один (сын Николай к тому времени уже имел семью). Для него, сосредоточенного только на работе, привыкшего к женской заботе и никогда не умевшего организовывать свой быт, жизнь в одиночестве была тяжелым испытанием. На одном из профсоюзных съездов в Москве он познакомился с Валентиной Дмитриевной, жительницей города Электросталь. Валентина Дмитриевна была на двадцать два года моложе Музрукова. Она стала его женой, когда ему было уже шестьдесят два. Они прожили вместе около тринадцати лет.

Когда Лидия Петровна Музрукова в последний раз навещала свекра (за год до его смерти), он был уже совсем больным и беспомощным. Борис Глебович попросил приготовить селедку под горчичным маринадом, как когда-то готовила ему Анна Александровна, долго-долго рассматривал привезенные Лидией Петровной снимки и, глядя на фотографию сына Владимира, вдруг сказал: "Как он похож на мать". В устах этого скупого на какие бы то ни было признания человека такая фраза звучала, как откровение. Четверть века, прожитые Музруковым вместе с Анной Александровной, были, наверное, самым трудным, но и самым счастливым временем в жизни генерала, директора, руководителя.