«В нас пропал дух авантюризма, мы перестали делать большие хорошие глупости», - сокрушался когда-то герой знаменитого советского фильма. В нынешний век холодного расчета и межбюджетного патернализма приходится признать, что «экономический авантюризм», в хорошем смысле этого слова, когда человек сам, самоличными средствами, поставив все на кон, идет ва-банк в инновационные проекты, нам почти неведом. Хотя яркие искорки вспыхивают здесь и там, зажигают постсоветскую и посткризисную эпоху – к вящей радости и удивлению сторонних наблюдателей. И так хочется заглянуть в историю – были ли там подобные всполохи?
Были. И самая яркая вспышка, подобно челябинскому метеориту, зафиксирована в Сатке в самом начале ХХ века…
В поисках графских корней
Удивительное дело, но в судьбе Александра Филипповича Шуппе максимально достоверными можно назвать лишь три факта – зато какие! Он был одним из основателей первого и крупнейшего в стране предприятия по производству магнезиальных огнеупоров «Магнезит», построил одну из первых в России гидроэлектростанцию «Пороги», действующую до сих пор, - и построил под первый же в России ферросплавный завод!
Александр Филиппович Шуппе, 1895 год
Сравниться с таким инновационным масштабом мог разве лишь гений Николы Тесла. Но парадокс истории в том, что о самом Александре Шуппе мы практически ничего не знаем. Итоговые факты есть, а все остальное – зыбко и неясно.
Согласно редким биографическим справкам, Шуппе родился в Риге в купеческой семье, о чем сам указывал в автобиографии. В формулярных списках значится, что он из мещан. При этом легендарный директор ЧЭМК В.Н. Гусаров, встречавшийся много позднее с его племянником, упорно называет основателя «Магнезита» и «Порогов» графом.
«Графские летописи», естественно, не вписывались в советские исторические каноны, а потому исчезали, словно роса поутру. Поэтому остановимся на наиболее точной «Выписке из формулярного списка о службе главного горного инженера А.Ф. Шуппе», сохранившейся в Златоустовском архиве: он родился 17 мая 1855 года «в Санкт-Петербургской губернии в лютеранской купеческой семье». На этом, собственно, его рождение, детство и отрочество заканчивается. Никаких воспоминаний, упоминаний о «нежном возрасте» не сохранилось.
Как пишет исследователь Владимир Тихомиров, после окончания Первого реального училища в Петербурге Шуппе поступил в Горный институт, который, собственно, готовил инженерную элиту металлургии. Здесь «затеряться» было сложнее, тем более в «бесовскую» эпоху разночинства и народовольства, в которой высшие учебные заведения были нестерпимой болью жандармских управлений и находились под их постоянным присмотром.
Философское осмысление той эпохи придет позднее, но большинство думающей молодежи в те годы оказалось «подвержено дурному революционному влиянию». Философ С. Булгаков очень точно определит известную формулу этого движения, своего рода поговорку, характеризующую эпоху – от марксизма к идеализму.
Шуппе не остался в стороне и почти примкнул к наиболее радикальному крылу революционно настроенной молодежи – по агентурным данным, в 1879 году участвовал в одном из таких кружков вместе с Г. Плехановым и Н. Шмеманом. Его имя фигурирует в деле о покушении на шефа жандармов генерал-адъютанта А.Р. Дрентельна. Согласно донесениям, на квартире, где жил Шуппе, были найдены запрещенные издания, револьвер и патроны.
«Его арестовали, и около двух недель он содержался в Литовском замке, пока его не выпустили на поруки под денежный залог в пять тысяч рублей, - пишет В. Тихомиров. - После выхода из тюрьмы он находился под негласным надзором полиции. Отправляется сначала на Кавказ, потом в Калужскую губернию. Оттуда в Петербург сигнализируют – Шуппе снова обнаружил преступный образ мысли, кроме того, у него снова находят запрещенные книги».
В качестве «профилактической меры» заблудшего студента отчисляют из Горного института, но вскоре восстанавливают. В архивной «Выписке» говорится, что в июне 1880 года Шуппе все же «окончил курс наук в Горном Институте по горному разряду со званием Горного инженера и с правом на присвоение чина Губернского секретаря при поступлении на государственную службу». А также указывается, что Шуппе «определен на службу по Горному ведомству с назначением в распоряжение Главного начальника Уральских заводов для практических усовершенствований на 1 год по чину».
На Урал, в Златоуст, Кусу, с глаз долой и от греха подальше…
Златоуст в начале 1890-х годов
Душа не на месте
К 1880 году, к моменту «распределения» Шуппе, Златоустовский горнозаводской округ был настоящим оружейно-металлургическим центром России. Булатная златоустовская сталь по «рецепту» Аносова получила признание во всем мире. Поэтому, когда Шуппе будет назначен управителем Златоустовского завода, Оружейной и Князе-Михайловской фабрик, его любимыми словами станут: «Мы – продолжатели незавершенных дел П.П. Аносова…»
Златоуст пошел «неблагополучному выпускнику» на пользу. Шуппе вошел во вкус технологий и производства; прежняя революционная энергия словно сублимировалась в инновационный поиск; утопические мечты о всеобщем благоденствии сменились реальными ясными задачами, стали «бычками на привязи» - к конкретному месту и времени.
Проблем и шероховатостей, конечно, тоже хватало с избытком. Нельзя быть все время на подъеме. В начале 1880-х годов в Златоусте наметился определенный спад производства, и Александр Филиппович это чувствовал. Нет, ему была приятна немецкая слобода и почтение к старым мастерам, семейным династиям. Златоуст выгодно отличался от той же самой «пыльной и сонной» Челябы, жил чуть ли не столичной жизнью, строился, модернизировался и даже в итоге принял визит Императора.
Но… как говорится, чего-то главного не доставало.
Излет XIX века ознаменовался для Шуппе чехардой, прыганием с одного места на другое – если судить по формулярной «Выписке». Вот он в начале 1881 года командирован на Артинский завод для практических занятий – по производству пил, кос и всякой иной металлической утвари для домашнего хозяйства. Через год – отправлен смотрителем в Кусинский завод. Затем снова – в Златоуст, снова – в Арти, снова – в Кусу,. И снова – в Арти, где он «оптимизировал» нормы расхода угля, жестко привязав их к зарплате рабочих. «Передохнул» немного, когда его в 1884 году направили на Адмиралтейские Ижорские заводы для технических занятий.
Дальше будет настоящая «жесть». Как свидетельствуют «Выписка» и биографические материалы, осенью 1888 года Шуппе отправился за границу – «с Высочайшего соизволения командирован в Германию, Англию, Австрию и Швецию для изучения приготовления жести». Естественно, вернулся с секретами луженой листовой стали методом электролитического осаждения...
В этих перемещениях затерялась его личная жизнь. Известно, что А.Ф. Шуппе был «женат первым браком на дочери коллежского секретаря Людмиле Николаевне Левицкой, православного вероисповедания». От этого брака родилась дочь Вера, в замужестве Зокк. Был у Александра Филипповича и племянник – Александр Иванович Шуппе. Кстати, он внесет определенную путаницу в головы биографов, знакомящихся «в первом чтении» с жизнью основателя «магнезита». Александр Иванович был младшим штейгером, который работал на рудниках Саткинского чугуноплавильного завода, а потом и на заводе «Пороги», частенько заменяя своего дядю.
В жизни самого же Александра Филипповича Сатка прочно обоснуется, в связи с новым назначением, в 1893 году…
Сатка – удивительное по красоте в мире место. В долине реки стоит Свято-Никольский храм, спрятавшись за зелеными ветвями деревьев и отражаясь в воде отсветами красного кирпича. Дальше, в округе, будоражат воображение берега реки Ай с их синусоидой лесных и каменистых взлетов и падений. И лучше не попадать в холодные чрева пещер Сикияз-Тамак…
Серебряный треугольник, очерченный самой Саткой, «Порогами» и долинами рек Ай и Сатки, появится на туристических картах много позднее. А пока Шуппе был назначен управляющим огнедышащим Саткинским казенным чугуноплавильным заводом – тем, который сегодня с успехом восстановлен и плавит ферромарганец во славу России.
В этой должности он проработает недолго – всего лишь год, хотя Сатка и ее окрестности войдут в его жизнь раз и навсегда. Причины столь короткого пребывания в должности сейчас установить сложно, но одно предположение все-таки стоит сделать. «Продолжатель дел Аносова» вынашивал идею по созданию собственного предприятия и искал инвесторов.
Но и от прямой должностной работы не бегал, к тому же завод требовал серьезной модернизации. Казенные средства для этого выделялись еще с середины 1880-х годов, но дело шло медленно. Плавить обычный дешевый чугун горному инженеру не хотелось, и он начинает восстанавливать уже на новом витке производство пудлингового железа – железа, которое после плавки чугуна в печи получает новые качественные свойства: оно хорошо сваривается, обладает высокой пластичностью и содержит мало примесей.
Чувствовал ли Шуппе, что многовековая история пудлингования все же подходит к концу? – скорее всего. В Европе уже появились первые бессемеровские конвертеры, научно-техническая мысль спешила к мартенам и электроплавке. Были и другие новинки, которые запали ему в душу во время заграничного путешествия и не давали покоя.
Саткинский чугуноплавильный завод
Наверняка были и многочисленные отлучки управляющего – после европейского путешествия Шуппе, естественно, искал возможные аналоги для производства здесь, на Урале, объезжая живописные саткинские окрестности, забираясь в тогда еще медвежьи углы. И даже не догадывался, что по соседству с вверенным ему заводом, на расстоянии вытянутой руки, лежит то, что ему нужно.
В какой-то момент Шуппе почувствовал, что ему интересно не столько производить, сколько создавать производство; начинать что-то с нуля, а затем, добившись результата, просто переворачивать новую страницу. Именно поэтому в 1897 году он сорвется с Урала – как только Горный департамент предложит ему должность главного инженера на строящемся близь Саратова Волжском сталелитейном заводе.
Шуппе поедет не один – буквально затребует к себе талантливого златоустовского горного техника и, по убеждениям и обстоятельствам, неблагонадежного революционного бунтовщика Владимира Георгиевича Рогожникова.
Это будет крепкая дружба. Рогожников всего добился сам, своим талантом. Вырвавшись из семьи с пьяным отчимом-дебоширом, он поступил в Екатеринбургское горное училище на казенный счет как способный ученик. Вернувшись в Златоуст, очень скоро стал мастером и, «по совместительству», активным участником Уральского рабочего союза, той самой организации, которая в 1896-1897 годах устраивала крупные стачки, а после акции в Златоусте добилась установления восьмичасового рабочего дня.
Горное правление, естественно, терпеть молодого революционера, которому еще не исполнилось и тридцати лет, не пожелало и уволило Рогожникова с завода. В этот драматический момент Шуппе и прислал приглашение на строительство саратовского завода. Как рассказывает внучка В.Г. Рогожникова, проводы деда с семьей из Златоуста вылились в настоящую демонстрацию рабочих.
Если следовать прежней идеологической советской логике в истории, то Александра Филипповича вполне можно причислить к революционно-настроенной части российского общества. Можно было припомнить бурную студенческую юность, поставить под надзор полиции – за то, что «якшается» с неблагонадежными политическими элементами. Можно назвать сочувствующим и даже примкнувшим к революционному движению – ведь «проглядел» же, как его подопечный Рогожников уже в Саратове создал подпольную типографию!
Но суть в том, что повзрослевший, «переросший революционную романтику» Шуппе понимал другое: экономико-производственная авантюра, поиск новых и нестандартных решений, инновационное «созидание необычного» - все это совершенно не нуждается в политических взглядах. Это право личности, а для дела нужны знания, а не политические предпочтения…
Кстати, сталелитейный завод в Саратове, нацеленный на выпуск тонколистового проката для барж, судов, нефтеналивных емкостей, окажется неудачным проектом – он не выдержит экономического кризиса начала 1900-х годов, будет закрыт, а позднее на его площадке будут производить комбайны и тяжелые зубострогальные станки…
Огнеупоры на паях
Впрочем, это будет потом, а пока, в 1900 году, Александр Шуппе возвращается в Сатку – в связи с поручением построить и оснастить завод по переработке магнезита.
Ему 45 лет; он бодр, полон сил, энергии, знаний. А главное, у него накоплен небольшой капитал и найден «стратегический инвестор» - саратовский городской голова А.О. Немировский. Это давало возможность сделать что-нибудь свое, независимое, яркое, интересное.
Такой «расклад» был свойственен поколению людей, сделавших самих себя, ставших основой дореволюционной предпринимательской эпохи. К примеру, по такому пути прошли от приказчиков и представителей торговых домов челябинские купцы Галеевы, Яушевы, или Алексей Кузнецов, представитель троицких купцов, построивший в Челябинске самую мощную по тем временам мельницу, или Василий Чеканников, долгое время ходивший в приказчиках братьев Злоказовых и, наконец, выстроивший собственный пивоваренный завод в Щербаковке.
Дом управителя Сатки
Шуппе также перешагнет этот Рубикон – в Сатку он вернулся не управляющим, а именно пайщиком нового товарищества «Магнезит». Товарищество на паях – одна из самых распространенных предпринимательских форм того времени. Накопленные в пореформенный период деньги не «желали быть одинокими», капиталы объединялись для достижения общей цели. В этом смысле, саткинский «Магнезит» являлся настоящим инвестиционным проектом, как это назвали бы сейчас.
Дело решил счастливый случай.
Еще в 1898 году к Шуппе в Саратов приехал его хороший знакомый по Златоустовскому заводу, одногодок Михаил Иванович Маркусон. Бывший провизор горнозаводской аптеки, он оставил банки и снадобья и решил заняться торговлей металлами, поступив на службу агентом в товарищество «Износков и Зуккау». Кстати, по тем временам ничего неестественного в таком «переходе» не было – к примеру, челябинский врач Корнилий Покровский, поднакопив средств, тоже успешно сменил аптекарское поприще на статус золотопромышленника. Маркусон поведал Шуппе, что он решил оставить службу, чтобы всецело отдаться одной затее и, следом, божественному провидению.
То, что дальше рассказал бывший аптекарь, взволновало Александра Филипповича. Геологической разведкой в Саткинской казенной даче на Карагайской горе был обнаружен удивительный синий камень, который при нагревании менял цвет на бурый, но не менял при этом своих свойств, совершенно не боясь высоких температур. Отчеты изыскателей с четким указанием количества шурфов, места их расположения, глубины и, главное, с образцами пород доставлялись в лабораторию Саткинского чугуноплавильного завода. Химические анализы предоставленных образцов производил химик-лаборант Петр Гаврилович Сальников; он же подписывал и рапорты о результатах анализа. По этой причине, кстати, в советское время и родилась легенда о Сальникове, как о «первооткрывателе» магнезита.
Шуппе сразу понял, о чем идет речь. О ценном минерале – кристаллическом магнезите, необходимом для защиты поверхности металлургических печей от воздействия высоких температур, - он узнал еще во время командировки за границу в 1888 году, познакомился с производством магнезита в Австрии, в Штирии, где буквально восемью годами раньше было открыто первое месторождение карбоната магния.
Как пишут исследователи, «к началу XX века из обожжённого магнезита стали производиться огнеупорные изделия для футеровки днищ и сопел конвертеров, миксеров, порогов, пролётов и стен пудлинговых печей. Магнезит нашёл применение в металлургии свинца, меди и никеля. Но главным объектом применения магнезиальных огнеупоров стали мартеновские печи».
Судьба давала Шуппе прекрасный шанс сделать что-то новое. С одной стороны, сердце металлурга подсказывало, что этот материал будет ключом к будущему целой отрасли. С другой… Кто-нибудь в повседневной жизни знает, что такое магнезит; пользовался им, как ножом или вилкой? Где он, массовый потребитель магнезита? Имеет ли смысл строить целый завод ради других заводов? Окупится ли это? К тому же в России никто ничего подобного не делал…
Перелопачивая в голове эти вопросы, Шуппе не находил – и не мог найти – на них ответы. Старт инновации дали два совершенно не экономические фактора: предчувствие и азарт. К слову, они и сегодня являются главным двигателем венчурных фондов: увидеть наперед реальный потенциал «текущей фантастики» и рискнуть вложиться.
Завод «Магнезит». Шахтная печь
Александр Филиппович писал, что «в России магнезит для основного процесса стали сравнительно поздно применять, в виду того, что своего магнезита у нас не разрабатывали, а иностранные новинки у нас вообще довольно трудно прививаются…» Тем не менее, он принял для себя революционное решение – не отказываться от новинки, а попытаться ее освоить…
Магнезит будоражил и воображение Маркусона. В итоге они решили действовать вместе. В октябре 1898 года Маркусон подал заявку на отвод земельного участка вблизи Саткинского завода и через полтора года получил разрешение на разработку и строительство. Шуппе со своей стороны в 1900 году специально отправился в Австрию на заводы Карла Шпетера – «изучать передовой западный опыт и технологию получения кирпичей для мартеновских печей».
Третьим человеком, кого они посвятили в свои планы, как раз и стал саратовский городской голова Александр Осипович Немировский. Как писал в мемуарах главный бухгалтер «Магнезита» А.С. Аистов, Немировский не без страха вложил в дело 10 тысяч рублей, и лишь когда товар показал свою прибыльности, вложился еще вместе с родственниками. К слову, к 1903 году капитал товарищества «Магнезит» составит 400 тысяч рублей – более чем весомая сумма по тем временам…
Официальное открытие завода товарищества «Магнезит» в Сатке состоялось 8 сентября 1901 года. А уже к началу Первой мировой войны он обеспечивал десять процентов мировой добычи магнезита…
Насчет «плохой приживаемости инноваций на русской почве» Шуппе не преувеличивал: примеров тому была масса. Достаточно вспомнить иронию Н.С. Лескова насчет того, как «дремучий крестьянский люд» воспротивился легким английским плужкам Смайля, предпочтя не расставаться со своими деревянными сохами, «гостомысловскими ковырялками». Тот же самый «бой» придется выдержать и Александру Филипповичу, объясняя металлургам, чем магнезит лучше привычного доломита и глины.
Ему предстояла дорога к потенциальным потребителям. На новом заводе он оставил все того же революционного В.Г. Рогожникова, назначив его управляющим. Шуппе не ошибся, как в воду глядел – Владимир Георгиевич будет управляющим завода «Магнезит» до 1924 года, затем еще четыре года – его техническим руководителем. Он, собственно, и «вытащит» завод в смутную эпоху переворотов и, уже при большевиках, основательно подготовит его к грандиозному индустриальному прорыву.
А пока Александр Филиппович методично объезжает будущих заказчиков, объясняя «выгодность применения на заправку подов в мартеновских печах порошка обожженного магнезита». Это не его «рекламное изобретение» – на австрийских заводах Шпетера Шуппе «подсмотрел» не только технологию производства огнеупоров, но и систему маркетинга в продвижении готовой инновационной продукции.
Как вспоминает его главный бухгалтер А.И. Аистов, Шуппе сначала посетил близлежащие металлургические заводы: Златоустовский, Симский, Лысьвенский, Богословский, Нижнетагильский и другие. Причем, разговаривал не только с управителями заводов, но и непосредственно с цеховыми и печными мастерами, рабочими. Не просто разговаривал – поощрял мастеров-мартеновцев денежным гонораром.
Дальше – больше. Товарищество «Магнезит» предпринимает энергичные попытки добиться льготных тарифов на перевозку нового материала по железной дороге. «Последней каплей» в продвижении отечественных огнеупоров стали Юзовские заводы на Украине – долгосрочный контракт «забирал» почти треть всей продукции нового саткинского завода.
Успех превзошел все ожидания. К тому же первые русские огнеупоры оказались намного качественней, чем ввозимые из-за рубежа. Почти сразу же пришло и признание – в 1905 году на Международной выставке в бельгийском Льеже саткинские огнеупоры получили Золотую медаль качества! Стоит ли удивляться, что товарищество «Магнезит» пошло в гору – например, в 1909 году чистая прибыль товарищества составила 90 тысяч рублей, через год – 120 тысяч.
Шуппе мог бы просто остаться сидеть на «магнезитовом деле» и «стричь прибыль», которая шла ему в руки. Но успокоиться, остановиться, почивать на лаврах, есть ананасы и жевать рябчиков он не захотел…
читать дальше
|