Южноуральский Биограф

продолжение

Поездка началась 12 февраля – сначала в Германию (Берлин, Лейпциг), затем из Гамбурга на пароходе «Гамбург» в США. В Нью-Йорк прибыли 17 марта. На корабле познакомились, между прочим, с сыном Александры Коллонтай, который тоже направлялся в Америку (но под другой фамилией – возможно, потому, что человека с громкой фамилией Коллонтай туда бы просто не пустили3). Он тогда работал в советском торгпредстве в Берлине.

В Германии и США было закуплено станочное оборудование и оснастка для первой очереди цехов строящегося завода. Командировка затянулась из-за того, что случилась беда: когда вся семья 4 июня отправилась, по рекомендации и на машине Амторга4, на экскурсию к Ниагарскому водопаду, автомобиль налетел на придорожный столб. Двое – сын Альберт и водитель – отделались легкими ушибами, Элиазар Ильич повредил ногу, Александра Яковлевна сломала правую ключицу. Пришлось ей несколько месяцев провести в госпитале (так в Америке называются больницы). Зубной врач по профессии, после этой аварии она больше не могла работать по специальности. 

Полежав несколько дней на больничной койке, Элиазар Ильич продолжил коммерческие переговоры по поставке оборудования для ЧТЗ в Детройте и других городах, где находились заводы Генри Форда.

А где жили командированные? Расходы на гостиницу и частные квартиры им не оплачивались. Приличная гостиница стоила 2 доллара в сутки, хорошую комнату на двоих в частной квартире можно было снять за 50 долларов в месяц, это было экономнее. Многие, в том числе и Гуревичи, этим пользовались. Пока Э.И. разъезжал по заводам, А.Я. и Альберт поселились в Бронксе (район Нью-Йорка). Хозяин квартиры Джордж Беннет имел маленький автофургончик и занимался ремонтом квартир, его жена Зина (оба родом из России) воспитывала двух мальчиков: Леона и Стюарта.

Как рассказывала А.Я., администрация Форда неоднократно делала Элиазару Ильичу предложения о высокооплачиваемой работе в Штатах, то есть о невозвращении в СССР. Казалось бы, все возможности для этого были, жена и сын – рядом. Однако, на подобные предложения Гуревич отвечал отказом, ощущая себя патриотом, который ни при каких обстоятельствах не может предать свою Родину, обмануть людей (в первую очередь – Серго Орджоникидзе), пославших его за океан. К сожалению, это не помешало Родине через несколько лет, говоря современным языком, «сдать» его…

31 декабря 1932 г., в самый канун нового 1933 года, пассажирский теплоход из Гамбурга причалил в Ленинградском порту. А в марте Александра Яковлевна, одна, с небольшим чемоданчиком в руках, через весь город на трамвае приехала в родильный дом на Геслеровском (теперь Чкаловском) проспекте, и в тот же день к вечеру работавшая там Роза Григорьевна Виллер приняла у нее роды.

Элиазар Ильич в те дни был по делам службы в Москве. Когда накануне у него по телефону спросили, как назвать ребенка, он ответил:

 – Меня не интересуют мужские имена. Одного мальчика нам достаточно, а девочку назовите Викторией [от автора: Альберт и Виктория – какой был бы изысканный тандем в староанглийском стиле…].

Родился все-таки мальчик. Младенца назвали Виктором. Если бы он появился на свет на три-четыре месяца раньше, числился бы американским гражданином, что повлекло бы за собой, с одной стороны, право в будущем стать президентом США, а с другой – бесчисленные неприятности в СССР…

В начале мая 1933 г. в спальном вагоне прямого сообщения, так называемом «международном», Гуревичи прибыли из Ленинграда в Челябинск. Две комнаты на Подольской улице остались за ними забронированы, согласно специальному постановлению правительства о льготах для специалистов, работающих на важнейших стройках «сталинских пятилеток».

Через 30 с лишним лет Лидия Семеновна Гликина и ее домашняя помощница тетя Дуся (Евдокия Дьячкова) по просьбе Виктора засвидетельствовали у нотариуса, что две комнаты в их квартире до 1933 г. занимали Гуревичи (домовые книги в блокаду не сохранились), и Виктора, аспиранта ленинградского вуза, жившего тогда в общежитии, записали в специальную районную «очередь вне очереди» на жилье. Не прошло и трех лет, как ему дали комнату в коммунальной квартире, где жили еще 4 семьи (вначале 9, позже 13 человек, в том числе пятеро детей), на Васильевском острове. По тем временам (1966 г.) это было большое счастье (в общей очереди ленинградцы ждали получения жилья по 10–12 лет и более).

В Челябинске поселились в трехкомнатной квартире, на втором этаже трехэтажного дома, только что построенного для руководящего состава ЧТС и ЧТЗ, первого такого кирпичного «небоскреба» в городе, на углу Рабоче-крестьянской улицы и несуществующего сейчас переулка, на одном из домов которого по чьему-то явно контрреволюционному недосмотру еще висела устаревшая табличка «пер. им. Троцкого»…

Время было опять голодное, продукты и промтовары выдавались рабочим и служащим по карточкам, но руководящие работники завода «отоваривались» в специальном «распределителе». Дефицитные продукты и товары там не нормировались. А «в дефиците» было все, от хлеба и колбасы до мыла и носков, все продавалось по карточкам и талонам. Система закрытых «распределителей» в той или иной форме существовала в Союзе ещё почти 60 лет, только круг допущенных к ней людей постоянно сокращался.

Строительство ЧТЗ часто посещали именитые гости: неоднократно приезжал «всесоюзный староста» М.И. Калинин, побывали там Я.Э. Рудзутак – член Президиума ВЦИК, К.Е. Ворошилов, Д.Е. Сулимов – бывший уралец, председатель Совнаркома РСФСР. Но самым дорогим гостем для челябинцев всегда был народный комиссар тяжелой промышленности СССР Серго Орджоникидзе.

В декабре I936 г. в клубе ЧТЗ давала концерт Любовь Орлова. Альберт Гуревич всю жизнь с восторгом вспоминал, как позже ему, 16-летнему тогда подростку, однажды повезло: 20 сентября следующего года он ехал в одном вагоне (конечно, международном) со знаменитой актрисой, возвращавшейся в Москву из Сибири, и даже взял у нее автограф…

Часто на строительство ЧТЗ приезжали и иностранные гости, в том числе французский писатель Луи Арагон со своей женой Эльзой Триоле (родной сестрой Лили Брик, знаменитой музы Владимира Маяковского). Впечатления Арагона отразились в стихотворении «Вальс Челябтракторостроя» (1934). Вот несколько строк из него в переводе М. Кудинова [22]:

Если бы знал убежденный (тогда) коммунист Луи Арагон, как «зримы и весомы» через 3-4 года станут его слова, обращенные пока еще, в 1934 году, только к прошлому…

15 мая 1933 года с конвейера ЧТЗ сошел первый трактор. Это был радостный день в жизни тракторозаводцев. Весть о первом тракторе ЧТЗ с быстротой молнии облетела всю страну.

Пуск завода был намечен на 1 июня I933 года. К этой знаменательной дате коллектив завода выпустил двенадцать тракторов и тринадцатый – сверхплановый. Вот снимок, на котором запечатлен первый трактор ЧТЗ. Вывел его из проходной бригадир сборщиков Марк Яковлевич Макагон.

Этот снимок обошел всю страну на первых страницах центральных газет, был помещен даже в школьные учебники по истории СССР. Рядом с Макагоном (справа на снимке) находился ближайший помощник Э.И. Гуревича, начальник сборочного отделения Михаил Алексеевич Храпко – молодой тогда инженер, выпускник ленинградского Политеха.

М.А. Храпко провел затем 17 лет в сталинских застенках, а после того стал одним из создателей знаменитого «лунохода», работая в Ленинграде во ВНИИТМ – Всесоюзном НИИ транспортного машиностроения (ныне предприятие «Трансмаш»), где, между прочим, директором был Василий Старовойтов – отец замечательной русской женщины Галины Старовойтовой. Имея за собой 83 года нелегкой жизни, Михаил Алексеевич написал интереснейшие воспоминания. Двухтомная рукопись, снабженная уникальными фотографиями, хранится в библиотеке ЧТЗ, но не издана до сих пор. Честно и объективно он описывает все, что ему и многим его товарищам пришлось пережить, чему свидетелем он был, с большой теплотой рассказывает о работе на ЧТЗ под руководством Э.И. Гуревича, о подготовке к пуску первого трактора. Эти воспоминания, с разрешения М.А. Храпко, данного автору в 1991 г., неоднократно цитируются ниже.

Михаил Алексеевич Храпко (1989 г.)

Всех волновал вопрос: – «Пойдет трактор или не пойдет?». Особенно волновался Казимир Петрович Ловин – в то время директор ЧТЗ. Но трактор пошел: сначала неуверенно, рывками, потом быстрее и быстрее…

День пуска завода был солнечный, безоблачный, с небольшим ветерком. Трамвай не успевал перевозить людей на торжество: люди висели на подножках, чудом прицеплялись сзади, но упорно ехали на ЧТЗ. Делегации заводов и учреждений шли колоннами, украшенными транспарантами, флагами. На празднике выступал М.И. Калинин. Сбылось то, во что вкладывали все силы три труднейших года: заболоченное поле превратилось в завод.

Газета «Правда» 1 июня 1933 г. в передовой статье писала: «Челябинский тракторный – новая планета на советском небосклоне, планета, которая появляется в окружении созвездия уже построенных и освоенных нами автомобильных и тракторных заводов».

Нынешний читатель может отнестись к этим выспренним словам несколько скептически, но автор приводит их сознательно, чтобы подчеркнуть двойственность не только исторических событий и тогдашнего поведения людей, но и теперешних оценок прошлого. Смешалось все: самоотверженность, порядочность и патриотизм одних, жесткость и жестокость других, равнодушие, ханжество и приспособленчество третьих, короткая память четвертых… продолжать можно долго.

А вот что говорил Орджоникидзе, выступая 29 января 1934 г. на XVII съезде ВКП(б) в присутствии И.В. Сталина, сидевшего в президиуме «съезда победителей»:

 «Мы построили за эти годы большое количество заводов, и хороших заводов. Мы можем сказать без хвастовства: таких заводов в Европе нет. Другое дело – как мы работаем на этих заводах; об этом я скажу потом. Но заводы построены прекрасно. Если взять наши автотракторные заводы, – в Европе таких заводов нет. Если взять наш тракторный Челябинский завод, то такого огромнейшего и роскошнейшего завода нет не только в Европе, но, кажется, и в Америке».

И далее: «Я много видел у нас различных строек – и хороших и плохих, но такой прелестной стройки, как Челябинский тракторный завод, другой такой у нас нет. Надо отдать справедливость и строителям и товарищам уральцам, в особенности товарищу Кабакову5, который является неизменным другом промышленности, что завод построили отлично».

Орджоникидзе, наверное, испытывал к Челябинскому тракторному заводу особую слабость. Во всяком случае, на стене его рабочего кабинета висел большой план завода. А ведь наркомат управлял десятками и сотнями предприятий, разбросанных по всей огромной стране. 

В феврале 1934 г. К.П. Ловина перевели на работу в Москву, в Наркомат тяжелой промышленности. Завод в марте возглавил А.Д. Брускин, переведенный сюда с должности директора ХТЗ. В процитированной выше речи Орджоникидзе говорил:

– «Огромные кадры, которые мы вырастили, они горят, они хотят работать, но мы не умеем их организовать. А вот Брускины могут, умеют уже организовать, и мы должны требовать от них. Они могут, умеют и, я уверен, они это сделают. Организованности у нас еще – мало».

    Думается, что слова, сказанные Серго о Брускине, можно отнести, хотя бы частично, и к другим руководителям. 27 марта 1934 г. Президиум ЦИК Союза ССР принял «Постановление о награждении работников-строителей и эксплоатационников [так в документе. – Прим. автора] Челябинского тракторного завода им. тов. Сталина». Помощник технического директора Э.И. Гуревич получил именную грамоту ЦИК Союза ССР.

Трактор ЧТЗ «Сталинец-60» (С-60)

Шестидесятисильный гусеничный трактор С-60 с лигроиновым двигателем явился большим достижением для страны, в которой главной тягловой силой в сельском хозяйстве до сих пор была лошадь (производительность – меньше одной лошадиной силы!) или, в лучшем случае, колесный «Фордзон», которых на всю страну имелось пара десятков тысяч. Но инженерная мысль не стояла на месте, и направлена была она на замену лигроиновых двигателей дизельными. Преимущества дизеля очевидны – он надежен, работает на более дешевом топливе, имеет более высокий кпд (38% вместо 22-27%) и ряд других достоинств. Вспашка 1 га дизельным трактором обходилась в 5-6 раз дешевле, чем лигроиновым. Но, может быть, самое главное, что сыграло важнейшую роль во время войны – бензиновые танки и тракторы под артиллерийским огнем воспламеняются гораздо быстрее, чем дизельные.

До тех пор дизельные двигатели применялись только в стационарных машинах. Впервые быстроходный транспортный дизель демонстрировался фирмами «Даймлер-Бенц» и «МАН» в 1924 году на Берлинской и Амстердамской автомобильных выставках. В 1930 году дизелями начинают заниматься в Англии, США и некоторых других странах. Успешное развитие дизельной техники за рубежом вызывает отклик и в Советском Союзе: Выходит специальное постановление ЦК ВКП(б) о внедрении дизелей в автотракторный парк страны.

В конце января 1935 года, выступая на VII Всесоюзном съезде Советов, Г.К. Орджоникидзе говорит о необходимости в кратчайший срок перевести тракторы ЧТЗ на дизели. Для этого необходимо было решить ряд труднейших вопросов. Во-первых, дизель из-за высокой степени сжатия тяжелее карбюраторного двигателя. Во-вторых, больших усилий требует разработка надежной топливной аппаратуры, которая должна изготовляться с поистине ювелирной точностью. Ведь в течение каждого цикла за 2–5 миллисекунд в цилиндр впрыскивается от 0,1 до 0,3 грамма топлива под давлением около 100 атмосфер. Для этого зазор, образуемый иглой-распылителем, должен быть от 60 до 90 микрон, а точность изготовления иглы должна составлять доли микрона [21].

В Челябинске мысль о создании дизель-мотора возникла еще в начале 30-х годов, когда на опытном заводе ЧТЗ был изготовлен первый образец лигроинового трактора С-60. По специальному заказу ЧТЗ американский завод "Континенталь Моторс Корпорейшн" изготовил два дизель-мотора, которые могли легко превращаться в лигроиновые путем замены ряда деталей, но эта конструкция не нашла применения. В 1934 году объединенной конструкторской группой ЧТЗ (руководитель В.Т. Ломоносов) и НАТИ – научно-исследовательского автотракторного института (руководитель А. Лебедев) были изготовлены два опытных образца дизельного двигателя М-13. Работа над ними позволила этой группе уже в начале 1935 года создать дизель-мотор М-75, приспособленный для трактора С-60.

Дизельной проблеме на ЧТЗ посвятили техническое совещание, состоявшееся 6 апреля 1935 года. Было принято решение о создании специальной дизельной комиссии, а затем и дизельного производства. По предложению Брускина, поддержанному Орджоникидзе, дизельное производство (позже преобразованное в дизельное управление) возглавил Элиазар Ильич Гуревич. Работу было решено вести в двух главных направлениях: разработка оптимальной конструкции дизеля для трактора ЧТЗ иподготовка к реконструкции завода для выпуска дизельных тракторов. Вот когда Э.И. пригодился опыт, полученный при дипломном проектировании в харьковском институте!

Гуревич знал ЧТЗ досконально – от первого технического проекта, сделанного еще в Детройте в 1930 году, до станка, установленного на заводе в самое последнее время. Как вспоминали сослуживцы [17], был человеком спокойного нрава, некоторым он казался, быть может, излишне сухим, сдержанным, неулыбчивым. Зато дело знал прекрасно, технические решения принимал быстро и смело. Авторитетом пользовался исключительным. А.Ю. Божко рассказывал Александре Яковлевне, что и через 10-15 лет после того, как Элиазар Ильич в 1937 г. «бесследно» исчез, при возникновении каких-то сложных проблем на заводе говорили:

 – Эта задача такая трудная, что ее даже Гуревич не решил бы…

Доводкой конструкции и разработкой технологии производства дизельных двигателей под руководством Э.И. Гуревича занималась организованная при дизельном отделе специальная группа: А.Ю. Божко, А.И. Глазунов, Н.Я. Мамин (сын известного уральского изобретателя Я.В. Мамина), С.И. Самородов и другие технологи.

Добрыми словами вспоминает А.И. Глазунов, один из немногих заводских руководителей, не пострадавших во время «Большого террора», о своем коллеге А.Ю. Божко (1902-1976). Александр Юльянович был талантливым технологом и конструктором, разработавшим массу специальных станков и сложных приспособлений.

Ленинградцы А.Ю. Божко и Э.И. Гуревич были дружны еще с «гипромезовских» времен, вместе работали над проектом ЧТЗ в Ленинграде и Детройте. Там Александр Юльянович влюбился в переводчицу-американку, привез Беллу Добрыкину (уроженку г. Екатеринослава) в Челябинск и женился на ней (вторым браком, оставив первую жену в Ленинграде). В 1937-38 гг. Божко уцелел, вероятно, только благодаря тому, что жена сохраняла свое американское гражданство. Даже рожать она ездила в Америку (шестилетняя дочка, к несчастью, умерла во время войны). Белла Осиповна преподавала в Челябинском педагогическом институте, заведовала там кафедрой иностранных языков. Но в 1949 г. бдительные товарищи из «органов» добились своего: Александра Юльяновича «ушли» с должности зам. главного технолога ЧТЗ, несмотря на то, что тремя годами ранее он получил Сталинскую премию, в военные годы был награжден орденами и медалями. К тому же еще и отобрали заводскую квартиру… С большим трудом А.Ю., хотя и беспартийный, с помощью обкома партии устроился на Челябинский завод мерительных инструментов «Калибр», через несколько лет он стал там главным конструктором. А Белла Осиповна вскоре после смерти А.Ю. вернулась в США, где одна из ее сестер (Надя Канторс) стала известной художницей, а другая работала переводчицей в секретариате ООН.

Между прочим, из настольной лампы – чугунной фигуры Меркурия, о которой говорилось выше, А.Ю. сделал для Александры Яковлевны Гуревич и Виктора отличный торшер, а практичная Белла Осиповна сшила к нему красивый шелковый абажур…

5 мая 1935 г. группу директоров и технических руководителей тракторных заводов страны, в которую входил и Э.И. Гуревич, принял в Кремле И.В. Сталин. Вскоре после этого Челябинскому тракторному заводу, первому в Союзе, официально поручили освоить производство дизельных тракторов.

Работа была, мягко говоря, весьма напряженной. За четыре с половиной года жизни в Челябинске в кино или театр старшие Гуревичи не выбрались ни разу. Время для посещения кино выкраивали только за границей. Любимыми киноактерами Элиазара Ильича были Бестер Китон, Макс Линдер, Грета Гарбо. Когда Элиазар Ильич возвращался на машине с завода (обычно это происходило не раньше часа ночи), Александре Яковлевне приходилось помогать ему снимать ботинки, так как застежки-молнии не расстегивались: ноги сильно отекали за день из-за постоянной беготни по горячим цехам. Об этой диковинке – высоких американских ботинках на «молниях» – бывший сотрудник Элиазара Ильича Г. Мамонтов вспоминал и рассказывал сыну даже более чем через 20 лет…

А что читали? «Брускам» или «Цементу» пролетарских писателей Федора Панферова и Федора Гладкова предпочитали «Наших знакомых» Юрия Германа, повести Викентия Вересаева. Получали по подписке серию книг издательства «Academia», ими увлекался Альберт. Александра Яковлевна любила рассказы Пантелеймона Романова, за это Э.И. иногда упрекал ее: – Слишком много герани [в переносном смысле] в квартире... Герань на окнах тогда считалась признаком мещанства. В порядке борьбы с этим страшным злом никто не носил обручальные кольца, большинство женщин не отваживались красить губы или волосы, считая это не очень приличным занятием. А.Я. вообще какой-либо косметики не употребляла, никакие украшения не признавала.

За все челябинские годы Э.И. воспользовался отпуском только один раз, съездил с Альбертом в 1934 г. в кисловодский санаторий. Не обошлось без курортного романа. А.Я. с усмешкой вспоминала, как после возвращения домой он попал в затруднительное положение: нужно послать телеграмму новой знакомой, а самому идти на почту – нет ни минуты свободной, попросить секретаря – весь завод будет это знать. Что делать? Чтобы выручить мужа, А.Я. предложила: – Давай, я сама эту злополучную телеграмму отправлю. И отправила. На этом дело и закончилось.

Сборка первого двигателя закончилась 15 июля, а 1 августа прошла его обкатка на стенде. 14 августа первый дизельный трактор совершил первый 15-километровый пробег на площадке завода. А 11 декабря 1935 года вся Москва стала свидетелем своеобразного парада новой техники ЧТЗ. По улицам столицы прошла колонна опытных образцов челябинских дизельных тракторов. Потом колонна машин въехала в Кремль, где их осматривали Сталин и члены правительства. Колонну ЧТЗ возглавляли директор Опытного завода ЧТЗ Треубов и начальник Дизельного управления Гуревич.

Летом 1935 г. был разработан и утвержден технический проект реконструкции ЧТЗ. К существующим цехам – литейному, кузнечному, механосборочному – было решено добавить цехи пусковых моторов и топливной аппаратуры. Топливная система, состоящая из массы прецизионных деталей, – сердце дизельного мотора. Организация цеха топливной аппаратуры была очень сложным делом, для производства прецизионных деталей требовались высокоточные станки и, как сейчас говорят, высокие технологии. Здесь начальнику дизельного управления ЧТЗ Гуревичу очень пригодился опыт предыдущей работы на ленинградском заводе точного машиностроения им. Макса Гельца. Однако, необходимо было ознакомиться и с зарубежными достижениями, благо, фирм, специализирующихся в этой области, было немного: «Бош» в Германии и «Катерпиллер» в США.

Для этой цели в европейские страны и США в марте 1936 г. вновь была командирована группа из 11 специалистов во главе с Э.И. Гуревичем: Ю.И. Вержинский, К.С. Митревич, Б.Л. Фрадкин, М.А. Храпко, В.Т. Ломоносов, Н. Межевич, Б.С. Филимонов и другие. В Москве задержались на две недели: не были готовы заграничные паспорта. Пришлось руководителю группы Гуревичу взять на себя смелость и позвонить из НКТП в НКВД, после чего задержек не было, и группа отправилась через Берлин в Гамбург, далее морем в Нью-Йорк. Плыли 6 дней, на этот раз на корабле «Deutschland» («Германия»). Э.И., как опытный путешественник, качку переносил хорошо и инструктировал новичков, как держаться, когда в океане случился шторм. Прибыли в Нью-Йорк 19 марта.

Эту поездку хорошо описал инженер и журналист, историк ЧТЗ Леонид Семенович Комаров [17, 18], основываясь на воспоминаниях и служебных отчетах участников событий. Ниже приводится отрывок из книги [17].

«Приехав в Нью-Йорк, руководитель дизельного производства Элиазар Ильич Гуревич решил встретиться с президентом фирмы «Катерпиллер» и договориться о взаимной технической помощи.

В условленный час эта встреча состоялась. Вместе с президентом фирмы мистером Хейкоком на беседу пришли вице-президент фирмы, заведующий коммерческим отделом и заведующий иностранным отделом – все руководство фирмы.

Как всегда в таких случаях, беседа началась ни к чему не обязывающими разговорами о погоде. Позже разговор перешел на деловые темы. Гуревич держался с достоинством, показывая отличную техническую эрудицию и неплохое знание английского языка

– Я позволю себе напомнить вам, господа, – сказал Гуревич, – что когда проектировался наш завод, мистер Ловин и мистер Осинский6 уже вели с вашей фирмой переговоры об оказании нам технической помощи. Разговор тогда шел с господином президентом мистером Форстом. Фирма "Катерпиллер” запросила за это 5 миллионов долларов, а потом, затянув переговоры, так и не дала на это согласия. Но мы, как видите, справились и сами неплохо…

– О, да! – воскликнул мистер Хейкок. – Сейчас мы сожалеем об этом. Мы убедились, что вы успешно выпускаете тракторы.

Мистер Хейкок спросил:

– А сколько ваш завод должен выпустить тракторов в 1936 году?

– 29 тысяч – таков план.

– Это на третий год после пуска? В таком случае нужно отметить, что на темпах освоения производства отсутствие нашей помощи почти не сказалось. Вашу работу можно только похвалить, – сказал президент. – Да, мы знали, что рано или поздно вы сами начнете делать тракторы. Сейчас мы уже потеряли всякую надежду продавать вам тракторы, кроме отдельных новых моделей.

Последние слова президент подчеркнул.

– Ваш завод – для нас серьезный конкурент. Мы совершенно реалистически представляем, что вы со своей мощной продукцией скоро будете снабжать тракторами и Турцию, и Скандинавию, и другие страны. И это не может нас не беспокоить.

Мистер Хейкок улыбнулся.

– Ну, а как у фирмы "Катерпиллер” идет освоение дизелестроения? – спросил Гуревич.

– Вначале мы испытывали большие затруднения, – сказал президент. – Теперь почти все проблемы решены.

– Мне хотелось бы просить вас вот о чем, – сказал Гуревич. – Ваша фирма не пускает наших представителей в прецизионные отделения. Нельзя ли как-то устранить этот барьер?

Мистер Хейкок замотал головой и уклончиво ответил, что, как ни жаль, но такой-де уж у них заведен порядок, и он, президент, ничем помочь не может.

– Даже служащие завода допускаются туда после специального разрешения администрации.

– А что собой представляет прецизионное отделение? – спросил Гуревич.

–Отделение выпускает в месяц тысячу комплектов деталей. Это участок – узкое место на заводе – и определяет число выпускаемых дизельных тракторов.

– Если я вас правильно понял, – сказал Гуревич, – вы не хотите в этом деле оказать нам техническую помощь?

– М-мм… Мы не можем оказать вам этой помощи.

– Как вы считаете, мистер Хейкок, справится ли наш завод с задачами дизелестроения без технической помощи фирмы «Катерпиллер»?

– Да, мы уверены, что вы успешно справитесь с этим, но это займет у вас больше времени.

– Возможно, было бы целесообразно организовать взаимную техническую помощь? – спросил Гуревич.

Мистер Хейкок уклончиво предложил оставить этот вопрос пока открытым. Нет, он не решился сразу отказать. Кто знает, как там получится у русских? Ведь вот выпускают же они тракторы – 29 тысяч в год! Фирма «Катерпиллер» выпускает всего 12 тысяч.

– Я хочу просить вас, господин президент, – сказал Гуревич, – дать мне возможность подробно познакомиться с вашим заводом.

– О, да! – сказал мистер Хейкок. – Я думаю, мы вам такую возможность предоставим.

На этом беседа закончилась.

Как и прежде, достичь соглашения о технической помощи не удалось. Но теперь это уже не было столь необходимым, как тогда, когда проектировался завод».

Здесь можно только добавить отрывок из показаний Артемия Ивановича Глазунова (в 1954 г. главного технолога ОКБ ЧТЗ), данных им 8 октября 1954 г. в качестве приглашенного свидетеля в ходе проверки дел бывших руководителей ЧТЗ (выдержка из архивно-следственного дела директора ЧТЗ И.Я. Нестеровского):

 «В те годы (1935-1937) в СССР выпускались дизели только стационарного типа, компрессорные. ЧТЗ первым стал выпускать бескомпрессорные дизели. Гуревич закупал оборудование в США, и только ему с помощью каких-то хитростей удалось побывать в цехе топливной аппаратуры Катерпиллера, куда он (Катерпиллер) никого с ЧТЗ не допускал. Гуревич – единственный, кто с расстояния наблюдал операции в цехе. Это мне известно от Гуревича. Он единственный, кто смог составить представление о мелкосерийном характере производства топливной аппаратуры. Гуревич, предвидя трудности (низкую производительность фирмы Катерпиллер), закупил у Боша 4-5 тыс. форсунок, которые и использовались в первых тракторах С-65.

 Катерпиллер осваивал топливную аппаратуру пять лет, ЧТЗ – два года, только две фирмы в мире умели это делать. Опыт ЧТЗ был передан СТЗ, ХТЗ и ряду номерных [то есть военных –  Прим. автора] заводов».

«Какие-то хитрости», о которых говорит Глазунов, раскрываются очень просто: Элиазар Ильич не только отлично знал свое дело, но и очень прилично говорил по-английски. Александра Яковлевна часто вспоминала, как задолго перед намеченными заграничными поездками он с утра до вечера не выпускал из рук маленькие записные книжки, заучивая новые английские слова и повторяя старые.

Артемий Иванович Глазунов (род. в 1901 г.), начальник технического отдела цеха топливной аппаратуры, а впоследствии главный технолог ЧТЗ, лауреат Сталинской премии, после многих лет, отданных заводу, перешел на преподавательскую работу и долгое время заведовал кафедрой технологии машиностроения на автотракторном факультете Челябинского политехнического института. Когда в 1958 г. автор этих строк спросил у его супруги, состоит ли А.И. в КПСС, ответ был такой: – Ему много раз предлагали вступить в партию, но были большие сомнения, стоит ли это делать, из-за тех событий, что произошли в 1937 г., и других, им подобных. Сомнения возобладали…

И снова отрывок, на этот раз из статьи [18]:

«Из Челябинска приходили отрадные вести о ходе освоения производства дизельного трактора. Экспериментальная мастерская, созданная на ЧТЗ, значительно преуспела в разгадке секретов изготовления прецизионных деталей. Оставалось закупить необходимое оборудование.

Гуревич отправился в поездку по заводам различных фирм. В Рокфорде, небольшом городке в 170 милях от Чикаго, было немало крупных станкостроительных заводов – «Ингерсолл», «Гринли», «Джон Барнес», «Барбер Кольман», «Сандстрэнд». Почти на каждом из этих заводов для ЧТЗ по заказам, размещенным еще до поездки Гуревича, делали металлорежущее оборудование.

Много интересного было на заводе «Цинциннати» – одном из крупнейших заводов фрезерных станков. Здесь за последние годы была проведена большая реорганизация, связанная с тем, что тогда в Америке вместо фрезерования бурно внедрялось протягивание, обладавшее рядом преимуществ. Гуревич очень внимательно знакомился с тонкостями, элементами нового метода обработки, изучал станки, выпускаемые заводом. Да и опыт реконструкции завода мог быть использован челябинцами: на «Цинциннати» исключительное внимание уделялось комплексности и последовательности реконструкции отдельных участков производства.

Поездка по заводам Америки дала очень многое. В декабре 1936 г. заводская многотиражная газета «Наш трактор» сообщила: «Из Нью-Йорка в СССР следует пароход «Челюскинец» с оборудованием для ЧТЗ. Пароход везет 76 станков и инвентарь для модельной мастерской литейного цеха»».

Станки, приобретенные как тогда, так и прежде (в 1931-32 гг.) по заказам Гуревича, безотказно работали на заводе еще по крайней мере 40 или 45 лет.

Как советские инженеры были обеспечены в Америке материально? М.А. Храпко вспоминает: им платили там по 150 долларов в месяц плюс 80 долларов единовременно, для экипировки (костюмы шили в Москве). Вероятно, Э.И., как руководитель группы, получал несколько больше. Обедали обычно в столовой Амторга на 5-й авеню или в венгерском ресторане поблизости. Одна деталь: к обеду официант обязательно ставил перед каждым посетителем стакан сырой воды с кубиками льда. С удовольствием заказывали лимонад и оранжад, которые в Союзе были редкостью. К слову сказать, Э.И. не выпил в жизни и рюмки водки. А вот грузинское «Салхино» по торжественным дням уважал.

23 мая 1936 г. Орджоникидзе подписал приказ по НКТП «Об обеспечении реконструкции Челябинского тракторного завода в связи с переводом его на производство тракторов с дизель-моторами», а в августе 1936 г. А.Д. Брускин был назначен заместителем наркома тяжелой промышленности, и в руководстве завода произошли перемены. Директором завода стал И.Я. Нестеровский, работавший до этого главным инженером ХТЗ, заместителем директора и главным инженером по реконструкции завода – Э.И. Гуревич, заместителем директора и главным инженером по эксплуатации завода – Л.А. Мексин, дизельный отдел возглавил И.Г. Мархасев. Начальником цеха топливной аппаратуры по предложению Гуревича в апреле 1937 г. назначили М.А. Храпко.

Началась развернутая реконструкция завода. Новое дизельное производство требовало новой культуры труда, исключительной точности обработки деталей. Заводу предстояло подняться высоко вверх по ступеням технологической лестницы.

18 февраля 1937 г. ушел из жизни Серго Орджоникидзе, как тогда было объявлено, «от паралича сердца во время дневного сна». На самом деле он покончил с собой после резкого телефонного объяснения со Сталиным. Гибель Серго явилась трагедией для работников ЧТЗ, многие люди плакали, не стесняясь слёз. Плакала и Александра Яковлевна.

Незадолго до кончины Г.К. Орджоникидзе распорядился о награждении Э.И. Гуревича легковой автомашиной типа М-1,. Знаменитые «эмки» только недавно стал выпускать Горьковский автозавод им. Молотова, это была машина из опытной серии

Ранее привезенный из командировки в США «Форд» Э.И. Гуревич отдал во временное пользование заводу. Водителем «эмки» была первая в Челябинске женщина-шофер, комсомолка Ася (Евлампия Николаевна) Веселова, по мужу Белоусова. Ее брат Геннадий Веселов был известным ленинградским художником-портретистом и иллюстратором произведений Пушкина. После ареста Элиазара Ильича Ася перешла на работу в Челябинский облисполком. Много лет спустя она рассказывала автору этих строк, что иногда машину у нее забирали для поездок в лес сотрудники «органов», т. е. НКВД, и возвращали через день или два с пятнами крови на ней, которые ей приходилось отмывать…

Сам Элиазар Ильич, как рассказывала Евлампия Николаевна, садился за руль только где-нибудь далеко за городом, например, на пустынной дороге к узловой станции Полетаево, куда иногда приходилось ездить для приемки нового оборудования. В отличие от Гуревича, заядлым автолюбителем был А.Ю. Божко.

Ася Веселова – шофер «эмки»

В мае 1937 года в Париже открылась всемирная выставка «Искусство и техника современной жизни». Среди советских экспонатов были два трактора ЧТЗ: лигроиновый «Сталинец-60» и опытный образец дизельного трактора «Сталинец-65». Эти машины получили "Гран-При" – высшую награду всемирной выставки. Вскоре после этого, 20 июня в 3 часа 15 минут, с конвейера ЧТЗ сошел первый в истории страны серийный дизельный трактор С-65.

К концу тридцатых годов СССР вышел на первое место в мире по выпуску дизельных гусеничных тракторов. Без преувеличения можно сказать, что трактор ЧТЗ – первый в СССР гусеничный и первый дизельный. Если верить статистике, то в 1936 году все тракторные заводы США выпустили 24300 гусеничных тракторов, ЧТЗ – 29059, таким образом, один тракторный завод «догнал и перегнал» всю Америку. Успехи, достигнутые конструкторами и технологами в 1937 году, позволили стране первой в мире перевести на дизель всю тракторную промышленность.

В мае-июне 1937 г., после перевода Л.А. Мексина в Ленинград на Балтийский завод, Э.И. Гуревич, главный инженер по реконструкции завода, стал на ЧТЗ «дважды главным»: исполнял еще и обязанности главного инженера по эксплуатации.

В начале сентября нарком машиностроения В.И. Межлаук7 прислал на завод телеграмму: «Поздравляю с тысячным дизельным трактором. Главное теперь – тщательный контроль за качеством».

На заводском слете стахановцев, состоявшемся 8 сентября 1937 г., директор завода И.Я. Нестеровский говорил о том, что в Советском Союзе впервые освоено массовое производство дизелей, без иностранной помощи разрешены сложные вопросы точного машиностроения. К сожалению, не обошлось без серьезного конфуза. Когда объявили, что слово предоставляется известному на заводе стахановцу, никто на трибуну не вышел: оказалось, что только что вызванный на сцену оратор накануне был арестован органами НКВД…

27 декабря 1937 г. был выпущен пятитысячный (меньше чем за полгода) «Сталинец-65». Но основателя дизельного производства на заводе уже не было. Перед рассветом в ночь с 27 на 28 сентября Элиазар Ильич Гуревич, незадолго до этого (в августе 1937) представленный к награждению орденом Ленина, был арестован в своей квартире и бесследно исчез для товарищей по работе, для родных и близких… Последние слова Элиазара Ильич, сказанные Асе, няне четырехлетнего сына, были:

 – Берегите Витю…

Незадолго до того в выходной день шестидневки Элиазар Ильич решил показать Вите завод. И Витя запомнил на всю жизнь, как долго ехали из города на открытой «эмке», нырнули под эстакаду железной дороги, как часовые в «буденовках» с остроконечным верхом отдавали отцу и сыну честь у заводской проходной. Как много железных станков-великанов стояло по обеим сторонам многопролетного сборочного цеха. От автора: Как тебе, папа, родной и любимый, сын благодарен за то, что ты решил и успел это сделать!

Челябинск, лето 1937 – вскоре Витю увезут в казенный дом…

Забегая вперед, скажем, что главный инженер ЧТЗ Элиазар Ильич Гуревич был расстрелян через год, 3 сентября 1938 г., в столице нашей Родины – Москве,захоронен (язык не поворачивается сказать «похоронен») в подмосковном лесу, на спецобъекте НКВД «Коммунарка» (23-й километр Старо-Калужского шоссе), реабилитирован 4 июня 1957 г. Но об этом подробнее – в следующей главе.

Александра Яковлевна Гуревич после аварии в США на пути к Ниагаре не могла работать по специальности, служила классификатором книжных поступлений в Челябинской областной библиотеке. 20 сентября 1937 г. А.Я. и ее старший сын выехали в Ленинград, где Альберту предстояла операция по поводу гайморита.

Дома Александре Яковлевне помогала по хозяйству Анастасия Полякова, малограмотная женщина из уральской деревни, не покинувшая Витю в беде. Когда через несколько лет Ася вышла замуж, она и сына назвала Виктором в честь своего любимого воспитанника. Ася всегда была благодарна А.Я., буквально заставившей ее вступить в существовавший тогда профсоюз домработниц и оформить трудовую книжку: это не только давало ей право на ежегодный отпуск и выходные дни, но и очень пригодилось впоследствии для подтверждения трудового стажа, при выходе на пенсию.

А когда Александра Яковлевна в конце октября вернулась в Челябинск, не прошло и недели, как ее тоже арестовали (в ночь с 1 на 2 ноября): ведь теперь она была «ЧСИР» – член семьи «изменника родины». Витю, тоже опасного ЧСИР, на «энкавэдэшной» легковушке вооруженный «сотрудник» отвез в загородный детский дом (вернее, «детский приемник-распределитель» НКВД). Что касается шестнадцатилетнего Альберта, то благодаря своему отсутствию в те дни в Челябинске он избежал ареста (хотя был на этот счет секретный приказ Ежова) и после операции уехал из Ленинграда в Одессу, к приютившей его Тамаре Яковлевне Медовар – младшей сестре Александры Яковлевны.

Вот текст состоящего из 36 пунктов секретного оперативного приказа НКВД СССР № 00486 от 15 августа 1937 г. «Об операции по репрессированию жен и детей изменников родины» [23, стр. 106]:

«С получением настоящего приказа приступите к репрессированию жен изменников родины, членов правотроцкистских шпионско-диверсионных организаций, осужденных Военной коллегией и военными трибуналами по первой и второй категориям, начиная с 1 августа 1936 года.

… 4) Аресту подлежат жены, состоящие в юридическом или фактическом браке с осужденным в момент его ареста.

… 6) Одновременно с арестом производится тщательный обыск.

…7) Все имущество, лично принадлежащее арестованным (за исключением необходимых белья, верхнего и нижнего платья, обуви и постельных принадлежностей, которые арестованные берут с собой), конфискуется. Квартиры арестованных опечатываются.

…8) После производства обыска арестованные жены осужденных конвоируются в тюрьму. Одновременно порядком, указанным ниже, вывозятся и дети.

…9) На каждую арестованную и на каждого социально опасного ребенка старше 15-летнего возраста заводится следственное дело и краткое обвинительное заключение.

…16) Осужденных жен изменников Родины направляют для отбытия наказания по персональным нарядам ГУЛАГа НКВД СССР.

…19) Всех оставшихся после осуждения детей-сирот размещать:

…б) детей в возрасте от 3 полных и до 15 лет – в детских домах Наркомпросов других республик, краев и областей (согласно установленной дислокации) и вне Москвы, Ленинграда, Киева, Минска, приморских и пограничных городов.

…20) В отношении детей старше 15 лет вопрос решать индивидуально. Такие дети могут быть:

а) направлены в детские дома согласно п. «б» ст. 19;

б) направлены в другие республики, края и области (в пункты, за исключением перечисленных выше городов) для трудового устройства или определения на учебу.

…27)… В списках дети перечисляются по группам, комплектуемым с таким расчетом, чтобы в один и тот же дом не попали дети, связанные между собой родством или знакомством.

…29) При производстве ареста жен осужденных дети у них изымаются  и вместе с их личными документами, в сопровождении наряженных в состав группы, производящей арест, сотрудника или сотрудницы НКВД отвозятся:

…б) дети от 3-х до15-летнего возраста – в приемно-распределительные пункты;

…в) социально опасные дети старше 15-летнего возраста – в специально предназначенные для них помещения.

…34) О ходе операции доносить мне 3-дневными сводками по телеграфу.

…35) Операцию по репрессированию жен уже осужденных изменников Родины закончить к 25 октября с.г.

…36) Впредь всех жен изобличенных изменников Родины, правотроцкистских шпионов арестовывать одновременно с мужьями, руководствуясь порядком, устанавливаемым настоящим приказом.

Нарком внутренних дел Н. ЕЖОВ»

Вероятно, какие-либо комментарии к этому людоедскому приказу излишни (наиболее выдающиеся его положения выделены автором книги). Известно много случаев, когда детей из одной семьи разлучали, меняли фамилии, одного ребенка отдавали родственникам, другого – нет, и т.п. Автор знаком с женщиной, которой в детском доме внушили, что ее родителей убили на шахте диверсанты – «враги народа». Но оказалось немножко наоборот: ее родители были в сталинские годы расстреляны, в хрущевские времена полностью реабилитированы… Другой известный автору (со слов А.Я.) случай: родителей арестовали, двоих детей забрали в детский дом. После бабушкиных настойчивых обращений одного ребенка – умственно отсталого – ей отдали, другого – нормального – нет…

Берия, пришедший к власти в НКВД через год с лишним, подсчитал, что в течение года арестовано более 18000 жен врагов народа, и даже ему показалось, что это слишком. По предложению Ежова и его заместителя Берии [24, стр. 563], с согласия Сталина, приказ был несколько смягчен, его п. 36 отменен, но установленный порядок размещения детей при этом сохранили (секретный приказ НКВД СССР № 00689 от 17 октября 1938 г. за подписями Ежова и Берии [23, стр. 112]).

Судьба Э.И. Гуревича не была какой-то исключительной. Подобная участь, и не только в Челябинске, постигла многих очень известных, малоизвестных и совсем неизвестных людей, их жен и детей. В 1937-1938 гг. в стране были физически уничтожены 25 союзных и 19 республиканских народных комиссаров, более 300 директоров ведущих предприятий [25], сотни тысяч крестьян и рабочих, военных и дипломатов, ученых и священнослужителей различных конфессий – всего было арестовано около 1700 тыс. человек, из них более 700 тыс. расстреляны.

Из руководящих инженерно-технических работников ЧТЗ и других заводов уцелели буквально единицы. Не лучше дело обстояло и в партийных органах: за годы террора в Челябинске сменились три состава обкома8 и горкома партии. Подавляющее большинство партийных функционеров были репрессированы, в том числе первый секретарь обкома, большевик с 1915 г. Кузьма Васильевич Рындин (расстрелян), первый секретарь Тракторозаводского райкома Александр Матвеевич Кричевский и многие другие.

Первый директор ЧТЗ (с 11 мая 1931 по 29 сентября 1932 г.) Василий Иванович Ильичёв (1886-1942) был репрессирован в 1937 году, освобожден, умер в Ленинграде во время блокады.

Начальник Челябтракторостроя и второй директор завода Казимир Петрович Ловин (1893-1937) арестован 20 августа 1937 года, будучи уже начальником Главэнеpro Наркомтяжпрома СССР, 15 ноября 1937 г. за «участие в антисоветской организации» приговорен к ВМН – высшей мере наказания. Приговор, как тогда полагалось согласно Постановлению ЦИК СССР от 1 декабря 1934 г., был приведен в исполнение в тот же день. Захоронен на Донском кладбище в Москве. Реабилитирован 25 августа 1956 г.

Третий директор (с 1934 по 1936 г.), нарком машиностроения СССР (с 22 октября 1937 г.) Александр Давидович Брускин (1897-1938) арестован 29 июня 1938 г. прямо в кабинете вызвавшего его к себе «железного карлика» – главного палача Советского Союза Николая Ежова, расстрелян 7 марта 1939 г. Захоронен на Донском кладбище в Москве. Реабилитирован в 1956 г.

Четвертый директор (с 27 августа.1936 по 25 июня 1938 г.) Израиль Яковлевич Нестеровский (1898-1938) арестован в зале заседания Челябинской областной партийной конференции 3 июля 1938 г., расстрелян в Москве 29 августа 1938 г., реабилитирован 20 октября 1956 г.

Печальный список можно продолжить. Наверное, нет надобности еще раз подчеркивать, что все эти выдающиеся инженеры и руководители, патриоты своей страны и своего дела, были впоследствии реабилитированы. Но почти через 20 лет… Но посмертно…