Южноуральский Биограф

ПОЧЕТНЫЙ ГРАЖДАНИН

На рубеже XIX-XX веков в России почти повсеместно набирала обороты тенденция к сокращению купеческого сословия. Причин было много, в том числе и возраставшее частно-промышленное предпринимательство, которое не особо стремилось к «гильдейству». Многие прежние купцы разорялись и переходили в мещане. В результате границы между сословиями стирались, привилегированное положение «переоформлялось» в другие формы.

Одной из таких стал институт почетных граждан. Нельзя сказать, чтобы оно было чем-то новым в России – его начало приходится на 1832 год. Институт почетных граждан был введен указом императора Николая 1, не желавшего допускать успешную верхушку городского общества в высшее дворянское сословие. Этот «суррогат титула», хотя и признавал заслуги человека, но двери в высший свет держал чуть открытыми.

Почетное гражданство было двух категорий: личное и потомственное, но и в том, и в другом случае оно присваивалось специальными императорскими указами рождения. Права личных и потомственных почетных граждан были одинаковыми – они освобождались от телесных наказаний, несения рекрутской повинности и не платили подушную подать.

К концу пореформенной эпохи, освободившей предпринимательский потенциал России, многие купцы, несомненно, желали быть личными почетными гражданами, а выпадет удача – то и потомственными. Суть в том, что купеческое звание, хотя и дававшее определенные привилегии, требовало ежегодной выплаты в казну одного процента от суммы объявленного гильдейского капитала. Неуплата автоматически превращала купца в мещанина со всеми вытекающими отсюда неудобствами и потерей репутации. Звание почетного гражданина присваивалось на всю жизнь и не могло быть отнято. Это давало и определенную независимость, которой, кстати, и воспользовался тот же П.И. Перцев, когда «бодался» с губернским правлением вокруг Челябинского общественного банка.

Но и просто так – «за красивые глаза» - оно не давалось. Прежде, чем Михаил Крашенинников получит в 1885 году это звание, ему придется немало потрудиться, в том числе и на банковской ниве.

Михаил Николаевич Крашенинников

 

Поначалу дела Челябинского городского общественного банка складывались вполне успешно. В архивах сохранилась статистика тех лет. Так, за первую пятилетку своего существования уставный капитал банка вырос вдвое – до 30 тысяч рублей. Еще через пять лет основной капитал банка увеличился до 34 тысяч рублей, запасной – до 17 тысяч рублей. По данным на 1878 год срочные вклады превысили 187 тысяч рублей, бессрочные – 111 тысяч рублей. Убытков и потерь зафиксировано не было.

Проблемы начнутся чуть позднее – в начале 1880-х годов, когда в стране разразится серьезный банковский кризис и значительно ухудшится экономическая ситуация. Стоит заметить, что в той же металлургической промышленности тотальный спад производства удастся преодолеть лишь с «помощью» русско-японской войны начала ХХ века.

Вытягивать Челябинский городской банк из первых кризисных «бесприбыльных» лет придется все тому же Михаилу Крашенинникову. В 1883 году было введено новое, более совершенное Положение о городских общественных банках, и Михаил Николаевич, будучи товарищем директора, естественно, воспользовался новыми законодательными преференциями. Но и в этом случае банк восстановился не сразу – лишь в 1886 году, когда Крашенинников уже будет избран Челябинским городским головой, банк выйдет на точку безубыточности…

ЗА СТРОЧКОЙ ПРОТОКОЛА

Добрая половина бед и проблем возникает из-за плохой организации дела. Эту мысль Михаил Крашенинников поставил для себя аксиомой. Равно как и то, что любая закорючка в ведомости – это реальные деньги, которые, как известно, любят счет. Городской банк с первых лет своей деятельности избрал принцип прозрачности ведения текущих дел и банковских операций. Кроме того, он становился своего рода «резидентом» Оренбургского отделения Государственного банка, о чем свидетельствуют финансовые бумаги о переводе в Челябинск «казенных денег», зачисляемых на бессрочные вклады.

Кстати, финансовые бумаги, действительно, содержались в строжайшем порядке. В архивах, например, сохранился Протокол ревизионной комиссии по отчету банка за 1891 год. Ревизию проводили М.Н. Крашенинников и Аркадий Николаевич Карпинский, человек в городе известный, долгое время возглавлявший Челябинский акцизный округ и, соответственно, обеспечивавший поступление в казну этого косвенного налога.

Документ и вправду показательный: «Члены комиссии, рассмотрев и проверив все книги и документы банка и сличив их в подробности с отчетом, произведя ревизию наличности в кладовой банка, пришли к заключению, что как цифры отчета, так и обнаруженная наличность вполне и в точности соответствует действительному состоянию общественного банка и совершенно согласны с данными, содержащимися в книгах, которые ведутся правильно, точно и ясно…

По поверке ссудных операций комиссия убедилась, что правление банка соблюдает все установленные на этот случай правила и предосторожности, так как ссуды обеспечивались подлежащими залогами, соответствовавшими размерами выдаваемых ссуд, причем в ссудах привносились процентные бумаги исключительно только правительственные, монеты и вещи – но свыше их стоимости, а недвижимые имущества – по законной оценке и со всеми надлежащими документами…

По учетной операции банка обязательства лиц родственных принимались к учету при условии владения благонадежными имуществами, в достаточной степени гарантировавшими выполнение всех денежных обязательств…»

«Правильно, точно и ясно» - в этом, пожалуй, и заключался успех челябинского городского банка, столь верно подмеченный «аудитором» Михаилом Крашенинниковым. Удивительно, но эта простая формула «красиво сработает» еще раз – в 1909 году. Накануне нового Положения о городских банка, Михаил Крашенинников предложил открыть в городской общественном банке специальные занятия для местного населения – своего рода «ликбез» в отношении банковских операций по специальным и текущим счетам. Надо сказать, горожане живо отреагировали на «ноу-хау» банка – и за год разместили на текущих счетах свыше ста тысяч рублей.

И еще удивительно – эту идею Михаил Николаевич «подарил» городу, будучи связанным обязательствами уже с другим банком…

ОТДЕЛЕНИЕ ГОСБАНКА

Ныне принятая практически во всем мире двухуровневая банковская система была испытана в России полтора столетия назад. Пик ее формирования пришелся на ту же пореформенную александровскую эпоху. Первые акционерные коммерческие банки стали активно появляться практически сразу же после банковской реформы 1860 года. В том же году указом Александра II от 31 мая был образован Государственный банк Российской империи, входивший в ведомство министерства финансов.

В первом уставе Госбанка было прописано, что он учреждается для «оживления торговых оборотов, упрочения денежной и кредитной системы». Госбанк мог проводить различные операции, которые, меж тем, делились на две четкие категории. К первой относились операции, проводимые за счет правительства, в том числе и выкупные. Ко второй – коммерческие операции, включая учет векселей, выдачу ссуд, получение платежей по векселям и другим срочным бумагам в счет доверителей, продажа-покупка валюты, золота, серебра. В отличие от нынешней специфики работы Государственного Банка России, дореволюционным отделениям разрешалось принимать вклады от населения и открывать текущие счета.

Такой «двойственный характер» Госбанка вполне объяснялся своей эпохой: денежная масса и финансовые потоки, их формы, специфика еще не были столь обширными и сложными, как сегодня, а потому не было особой необходимости «разводить» координирующие и коммерческие функции.

Челябинское отделение Госбанка, открытое 5 июля 1893 года, естественно, пыталось нащупать свою «коммерческую жилку» и использовать свои статусные преимущества и возможности. В отличие от Челябинского общественного банка, которому приходилось решать массу «частных» городских вопросов, Госбанк сделал ставку на взаимоотношения с крупными торгово-промышленными товариществами – на кредитование крупного бизнеса.

Поэтому не удивительно, что одним из ключевых «отделов» банка стал учетно-ссудный комитет, который и выносил решение о предоставлении кредита. Было крайне важным, кто войдет в состав комитета, насколько весомыми в деловой среде будут его представители. Состав комитета делился на две части сообразно экономическим реалиям того времени: на сельскохозяйственный сектор и торгово-промышленный, куда приглашались крупные купцы, горные заводчики и фабриканты. Представители комитета переизбирались – «переутверждались» – каждые два года: это держало людей в тонусе, поскольку каждый раз приходилось доказывать свою состоятельность и в отраслевых, и в кредитных делах.

В 1895 году в состав учетно-ссудного комитета Челябинского отделения Госбанка будет избран Михаил Николаевич Крашенинников.

ССУДНЫЕ ДНИ

Ему пятьдесят – отличный возраст, наполненный и жизненной силой, и жизненным опытом. У него большая и шумная семья: четверо сыновей и три дочери.

Послужной список тоже солидный: помимо мукомольного дела и золотодобычи, М.Н. Крашенинников был гласным городской думы, в 1884-88 годах попробовал себя в роли городского головы, несколько лет (1878-1884) был товарищем (заместителем) директора Челябинского городского общественного банка, являлся членом податного присутствия и присутствия по квартирному налогу (или налогу на недвижимость, как сказали бы сейчас). Кроме того, активно занимался благотворительностью, входил в попечительские советы женской прогимназии и Челябинской торговой школы, которая готовила специалистов в том числе и для банковской сферы.

А.Н. Островский, когда писал свою знаменитую «Бесприданницу», совершенно оправданно заковал в «оковы слова купеческого» своих героев. Оно было гораздо дороже любого движимого и недвижимого имущества или родственных поручительств. Банки в выдаче кредитов исходили из той же «репутационной логики», усиленной мнением людей, доверие к которым практически не подлежало сомнению.

Одним из таких и был Михаил Крашенинников. Он имел просто огромный опыт в ведении ссудных операций, формируя учетно-кредитную политику банка. Его мнение, действительно, стоило дороже денег – если он рекомендовал кого-либо как человека, «безукоризненного во всех отношениях», кредитной линии давали зеленый свет. Ошибки тоже были – куда человеку без них! Но они являлись крайне редкими и не меняли сути дела.

У М.Н. Крашенинникова оказалось немало возможностей, в том числе и административных, «знать город изнутри» - знать, кто чем дышит и насколько кредитоспособен. Так, помимо обширных личных связей, им были задействованы ресурсы того же податного присутствия и присутствия по квартирному налогу – эти два органа, в состав которых он входил в разное время, занимались надзором за собираемостью налогов. Наметанным глазом опытному человеку определить стоимость того или иного недвижимого имущества не составляло особого труда. К тому же горожане, которым так или иначе приходилось обращаться за ссудами в банк, вряд ли желали «водить за нос» члена учетно-ссудного комитета – себе дороже.

По свидетельству современников, «Михаил Николаевич являл собой человека основательного в делах хлебной торговли, коммерции и в ведении банковских операций. А в делах по выдаче ссуд весьма осторожным и выборочным, даже по отношению к тем, кого знал лично и мог поручиться за их благонадежность».

Михаил Николаевич строг и к себе. По меньшей мере, как следует из его личного дела, проводимые по нему проверки – а кандидат на должность члена учетно-ссудного комитета утверждался в Петербурге непосредственно министром финансов – не выявили какого-либо «конфликта интересов». В посторонних ведомствах, кроме как гласный думы, Крашенинников не состоял, не занимался «дисконтом векселей и ссудными бумагами за свой счет», не имел родственников в других частных кредитных учреждениях, «кредитовался по предъявительству и весьма редко», «торговлю хлебную производил самостоятельно», в каких-либо раскольничьих сектах не замечен. И в целом, как сообщается в личном Списке 1907 года, «хороший семьянин, человек очень не глупый и ловкий делец…»

В личном деле сохранилась и расписка 1910 года: «Я, нижеподписавшийся, член учетно-ссудного комитета Челябинского отделения Государственного банка Михаил Николаевич Крашенинников дал настоящую подписку отделению, что я обязуюсь хранить в тайне все сведения, какие мне будут известны как члену учетного комитета о делах клиентов отделения, в чем и подписуюсь…»

В том, что он знал тайны всех кредитных историй Челябинска, сомневаться не приходится: в своей должности он утверждался на 12 двухлетних сроков – вплоть до роковых революционных потрясений. Одновременно он утверждался министром финансов в звании «депутата при свидетельствовании членами государственного контроля касс и кладовой отделения».

 

ХЛЕБНЫЕ КАПИТАЛЫ

Начало ХХ века для Челябинска выдалось бурным. Город не просто проснулся – по темпам экономического развития Челябинск показывал такой стремительный рост, что «уездные жители» всерьез подумывали об образовании Челябинской губернии. С приходом Транссибирской магистрали город стал крупным торгово-промышленным узлом. Возросло и количество купцов, приехавших из других городов, как только новая «железнодорожная логистика» стала давать ощутимый финансовый эффект. В разы выросло население города - Челябинск переживал настоящий строительный бум.

К слову, строительный азарт испытает и Челябинское отделение Госбанка, до 1912 года арендовавшее дом Жемчужникова на углу Исетской и Мастерской улиц (ныне улица Пушкина). Здание было тесным, а со временем просто стало ветхим. К тому же находилось поблизости с пересыльной тюрьмой, что вряд ли способствовало «повышению статуса». Как пишут исследователи, решение о постройке нового, каменного здания на Уфимской улице (ныне улица Кирова) было принято в 1909 году. Автором проекта стал губернский инженер М.И. Баллог. С 1912 года Челябинское отделение Государственного банка спраздновало новоселье - в своем собственном здании, которое согласно описанию современников являлось одним из лучших в городе.

Главными клиентами коммерческих банков, в том числе и Челябинского отделения Государственного банка, естественно, являлись купцы и предприниматели. К тому же к началу ХХ века в Челябинске сформировалась своя мощная, очень активная деловая элита: В.К. Покровский, П.С. Степанов, М.Н. Крашенинников, И.П. Кузнецов, А.А. Чикин, И.С. Толстых, З.Р. Галеев, М.П. Архипов и другие. Люди не просто учитывали местную специфику в бизнесе, но и сами ее формировали: «лоббировали» свои идеи в правительстве, «беспокоили» губернаторов и прочее чиновничество.

Основная сфера интересов – хлебная торговля и мукомольное дело. Именно здесь «крутились» основные капиталы. Уверенности челябинским предпринимателям добавил знаменитый «тарифный перелом», установленный С.Ю. Витте с подачи В.К. Покровского и М.Н. Крашенинникова. Это была просто гениальная идея, мгновенно увеличившая и производственные, и банковские капиталы. Суть в том, что с увеличением объемов производства зерна, для сибирского хлеба была принята специальная система исчисления тарифов. Плата начислялась по верстам до Челябинска, а далее, на запад, тариф начислялся вновь – как если бы зерно отправляли из Челябинска.

Дальше – дело техники. Тарифный перелом оказался очень выгодным для районов Зауралья и территорий, расположенных к югу от Челябинска. Более того, чтобы избежать «наложения на тариф», в Челябинский уезд многие иногородние предприниматели стали переводить свои капиталы, в том числе и из Екатеринбурга. Следом обилие зерна превратило Челябинск в мукомольную столицу Урала.

Бывший член Государственной думы И.В. Жилкин, посетивший Челябинск в 1909 году, отмечал эту удивительную перемену: «Из собственной промышленности челябинской самое крупное и самое яркое – мукомольное дело. Развивается оно чрезвычайно быстро. В 1901 году в пяти уездах, тяготеющих к Челябинску, было 9-10 крупных мельниц, теперь – 34… Купцов как эпидемия охватила. Чуть у кого заведется тысяч 60-70, начинают воздвигать мельницу. А нужно на нее самое меньшее тысяч 250. Залезают в долги, опутываются обязательствами, а потом «крахают».

В 1908 году было пять или шесть таких случаев…» Риск финансового краха, банкротства предприятия есть всегда. Тем не менее, и это Жилкин тоже отмечает, мукомольное дело представляло собой богатую, здоровую почву, на которой «может расцвести настоящая промышленность и плодотворная торговля».

Она и расцвела – да так, что потребовала «под себя» организацию первой Челябинской товарной биржи.

Пятилетняя работа над ее созданием накрепко связала М.Н. Крашенинникова с купцом 2-ой гильдии Закиром Галеевичем Галеевым. Выходец из Троицка, он представлял в Челябинске интересы крупнейшего Троицкого торгового дома «Братья Яушевы». С 1906 года вел самостоятельную торговлю хлебом, бакалейными и мануфактурными товарами. Имел в Челябинске пять домов с надворными постройками и две лавки в Гостином дворе. Это имущество оценивалось в 500 тысяч рублей. Естественно, Закир Галеевич был одним из весомых клиентов Челябинского городского общественного банка и отделения Госбанка.

В целом, состав Биржи оказался более чем представительным. В него вошли пять экспертных фирм, три банка, три винокуренных завода, чайная фирма и лесопромышленное товарищество. Биржа сразу получила солидный вес – достаточно оценить объемы складских капиталов. Исследователи сообщают, что, к примеру, только Челябинский филиал Московского международного банка вложил в Биржу более семи миллионов рублей.

Сумма, конечно, спорная и слишком завышенная. Но совершенно очевидно, что московские инвестиции были, и к ним Михаил Николаевич имел самое прямое отношение – благодаря обширным деловым связям в Москве. Крашенинников к этому времени вообще проживал в Белокаменной около пяти месяцев в году, осуществляя оптовые поставки муки и других товаров. Когда у Челябинской биржи возникла необходимость иметь своих представителей по обе стороны Транссиба – на Востоке и в Центральной России – вопрос о кандидатуре московского представителя решился сам собой.

Первые два года своего существования Челябинская биржа занимала первое место в России по хлебным сделкам. Оставаться в стороне от этого процесса банки не желали, в том числе и Челябинское отделение Госбанка. В 1910 году в Оренбургской губернии началось сооружение сети элеваторов, а уже через три года государственные хранилища начали вести активную посредническую деятельность по выдаче ссуд под хлеб. Это позволило исключить скупку хлеба по низким ценам осенью, уменьшить количество перекупщиков и, следовательно, увеличить доходы крестьянских хозяйств.

Кстати, сохранившееся и поныне в центре Челябинска удивительно красивое здание элеватора Государственного банка начали строить в 1913 году…

МЕЖДУ ДВУХ РЕВОЛЮЦИЙ

1913 год, с которым так любят сравнивать современную Россию, начинался спокойно и ровно, сулил хорошие перспективы; забывались первые порывы революционной смуты, думское кружение вслед высочайшему манифесту, убийство П.А. Столыпина в 1911 году. Вот только «вирус революции» никуда не исчез…

У М.Н. Крашенинникова дела шли в гору: завершилось крупнейшее в Челябинске объединение капиталов в «тройственном» товариществе «Братья Яушевы, М.Н. Крашенинников и З.Г. Галеев». Товарищество имело капитал в 300 тысяч рублей – никто из предпринимателей-одиночек не мог сравняться с такими масштабами. Вдобавок в том же году в собственность компании перешла мельница Кузнецова, построенная в 1905 году на берегу реки Миасс (там, где сегодня располагаются «владения» ОАО «Союзпищепром»).

На подъеме были и дела у партнера М.Н. Крашенинникова и его близкого друга купца Василия Виссарионовича Маренова. С 1904 года он осуществлял в Челябинске торговлю хлебом и скотом, причем, настолько успешно, что через десять лет учетно-кредитный комитет Челябинского отделения Государственного банка был вынужден отметить в характеристике: «Василий Виссарионович Маренов в здешнем районе самый крупный скотопромышленник. Покупает и продает скот десятками тысяч голов. Репутация Маренова безукоризненна во всех отношениях». С началом войны Маренов будет осуществлять поставки живого скота и мяса в действующую армию, а его торговый оборот уже в 1916 году превысит 500 тысяч рублей.

Достаточно хорошо шли дела и у Челябинского городского общественного банка, в котором М.Н. Крашенинников когда-то начинал. В отличие от других городских банков, которые к этому времени стали постепенно приходить в упадок, не выдерживая конкуренции со столичными и зарубежными капиталами и теряя клиентов, Челябинский банк на все сто процентов использовал новое экономическое положение города с его возросшим спросом на заемные средства, что позволило даже повысить ссудный процент.

В «накладе» не оставались ни отделение Госбанка, которому накануне пришлось пережить определенный кадровый кризис, ни филиалы столичных учреждений. Челябинск как промышленный, строительный и аграрный перекресток оправдывал надежды на успешное ведение бизнеса.

Складывалось и само профессиональное банковское сообщество. В начале ХХ века в банковской системе Урала было занято свыше 500 человек, в том числе 118 – в Перми, 91 – в Екатеринбурге, 70 – в Челябинске, 30 – в Троицке. С позиции сегодняшнего дня цифра кажется очень маленькой, тем не менее, на тот момент такое число служащих вполне отвечало потребностям экономики и населения. Впрочем, «не числом, а умением». Именно эта военная поговорка вполне применима к «банковскому рейтингу» уральских городов между двух революций – Челябинск занимал в нем вторую строчку, уступая лишь Екатеринбургу…

И все же постаревший Михаил Крашенинников чувствовал, что что-то «нарушилось» в России, что «рвется связь времен», которая прежде казалась такой прочной.

Его первая большая потеря также выпадет на 1913 год. В сентябре, будучи на лечении в Германии, неожиданно для всех, скоропостижно скончается близкий друг М.Н. Крашенинникова Владимир Корнильевич Покровский. Его тело привезут в Челябинск, и буквально весь город будет Покровского хоронить. В газете «Голос Приуралья» появятся строки: «До сего времени никому еще из общественных деятелей не воздавали такой чести при похоронах, какая оказана была благодарными гражданами Владимиру Корнильевичу…»

Революционная смута многих повергнет в состояние шока: расстроятся деловые связи, перспективы ведения дела потонут в неизвестности, мир вооружится и разделится на «красных» и «белых». Единственное утешение, что дети уже прочно стоят на ногах и способны о себе позаботиться.

Человеку невозможно спрятаться от крупных исторических событий и потрясений, «пересидеть» их в тишине и покое. Тем более невозможно это сделать людям, которые так или иначе на виду, от которых зависит функционирование разных сфер жизни. Гулкое эхо братоубийственных революционных расстрелов совершенно четко давало Крашенинникову понять, что он в стороне не спрячется. Михаил Николаевич наверняка высказывал эти мысли своему многолетнему близкому другу Закиру Галеевичу Галееву – но и того не станет в апреле 1919 года.

Этот год станет для Михаила Крашенинникова годом исхода – на Восток, в Харбин, вслед за отступающей колчаковской армией. Вместе с ним «отбудет» более чем полувековая история становления и развития банковского дела на Южном Урале.

«Благополучно забудется» и таинственная истории вывоза так называемого южноуральского «золота Колчака», хотя об этом не раз свидетельствовали челябинские старожилы и краеведы. В частности, о золоте рассказывал Иван Ильич Демидов, учитель, музейный работник, проживший долгую и трудную жизнь. Он близко и хорошо знал семью Крашенинниковых – был знаком с детьми Михаила Николаевича: Ипполитом и Верой.

Именно Иван Демидов был свидетелем и добровольным помощником при подготовке и сортировке документов из личного архива семьи, которые увозил с собой потомственный с 1913 года почетный гражданин Челябинска М.Н. Крашенинников. Иван Иванович был уверен, что М.Н. Крашенинников уехал «не с пустыми руками» - по меньшей мере, деньги и драгоценности из Челябинска основательно готовились к отправке с колчаковскими эшелонами, составлялись нужные описи, подбирались знающие люди для сопровождения.

Его дети, между тем, останутся в России. Сын Ипполит Михайлович оказался в стороне не только от революционных пристрастий – выпускник Московского высшего технического института и Московского университета, Ипполит Михайлович с ранних лет увлекся естествознанием и ботаникой, был геологом, географом и геоморфологом, участвовали во многих экспедициях по Южному Уралу, проводя полевые работы. С началом Первой мировой войны он переехал в Петербург – как оказалось, «вовремя». Свыше тридцати лет работал в Ботаническом саду и Ботаническом институте имени академика В.Л. Комарова.

Дочь М.Н. Крашенинникова Вера Михайловна также вслед за братом решила отказаться от «суетности» нового мира. В Челябинске она еще занималась краеведческой работой и даже в апреле 1918 года вошла в комиссию по организации Приуральского общества изучения местного края. Но затем ботаника взяла верх. В 1920-х годах она помогала мужу в обработке гербариев с Филиппинских островов, систематизировала ботанические сборы с Сахалина и Курильской гряды, также добивалась научных успехов.

Знал ли Михаил Николаевич о научных удачах своих детей, оставшихся теперь в «далекой России»? Скорее всего. В 1920-х годах еще не было того железного занавеса, который начисто перекроет какие-либо отношения; еще шла работа вокруг обустройства КВЖД, и специалисты общались между собой; еще обильно проникала в тот же Харбин советская пресса и новости из России. Пока судьбу человека можно было отследить, а Ипполит и Вера явно не были «пылинками» в научном мире…

Что касается других детей М.Н. Крашенинникова, то об их судьбе практически ничего не известно. Сам же Михаил Николаевич Крашенинников тихо и незаметно умрет в Китае, в «свободном Харбине», в конце 1920-х годов…