Южноуральский Биограф

Яков Осадчий — директор трубной Магнитки

В советское время имя Якова Павловича Осадчего, директора ЧТПЗ, Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской и Государственной премий, депутата ВС РСФСР, было известно каждому челябинцу. В 1971 году его избрали почетным гражданином города…

У людей зрелого возраста, как известно, память разделяется на два вида: ближнюю и дальнюю. Ближняя часто подводит – никак не вспомнишь фамилию того, с кем только вчера познакомился. Зато дальняя – даже обостряется. Картины прошлого всплывают во всех подробностях и деталях.

Так что очерк, что я предлагаю вниманию благосклонного читателя, в основном строится именно на этой, второй, памяти. И еще – на пролежавших в моем архиве почти 40 лет старых записях. Будучи в ту пору еще молодым журналистом, я работал на челябинском радио, часто бывал на трубопрокатном заводе, многократно по разным поводам встречался с Я.П. Осадчим.

Говорят, что Горькому как-то сделали предложение – записать на диск его речь, для потомков. Алексей Максимович в ответ усмехнулся: «Незачем. Скоро голос человека станут записывать прямо с его рукописи. Толстого, знаете, и других». На вопрос, да как же такое возможно, любивший пошутить, писатель объяснил: приспособление такое придумали. А в детали я пока не посвящен. Вот такая штука – поверх логики.

Все это припомнилось мне, когда вдруг отыскал в архиве не пленку (она не сохранилась), а расшифровку того, что когда-то мне наговорил на магнитофон Яков Павлович. Вот было бы здорово озвучить ее заново! Но коль нельзя, давайте почитаем текст.

Осадчий: Я не скажу, что я счастливчик и мне, знаете, как-то везет. Я всю жизнь привык трудиться, работать над собой… В 1922 году меня избрали на профсоюзную работу. Я стал больше читать. Потом – любые курсы, только бы повысить образование. Я не стеснялся садиться с ребятишками за парту. Вечерний рабфак закончил в Юзовке уже по сути взрослым мужчиной.

Затем я был переброшен на Днепрострой. Работал там начальником отдела найма и увольнений – это теперешний отдел кадров. И вот когда я принимал на работу, а было указание, что молодых инженеров должен принимать начальник отдела, то каждая такая встреча заставляла меня задуматься: «Почему он в 22-23 года уже инженер, а я нет? Почему?» Меня это мучило, терзало буквально.

И вот здесь мне повезло. На пуск Днепрогэса приехали товарищи Орджоникидзе и Калинин. И я обратился к начальнику строительства, чтобы он попросил Серго и меня взяли на учебу в Промакадемию (она была подчинена Наркомтяжпрому). Начальник Виннер ему сказал. Товарищ Серго вызвал меня, познакомился и по-отцовски похлопал по плечу: «Будешь инженером!»

Так оно все и получилось. Правда, нелегко дался Осадчему гранит науки. Но если на первом курсе он был в отстающих, то затем подтянулся, диплом получил с отличием.
Его направили на Таганрогский завод заместителем директора, а еще через год он стал директором Первоуральского новотрубного завода, это Урал, Свердловская область.

Осадчий: Правда, тогда завода почти не было. Я приехал – только два цеха, и то без стен. И три каменных дома. На этом заводе проработал с 38-го по февраль 54-го года. Прощался с десятком цехов и десятками тысяч работников.

С Урала его вновь забирают на Украину заместителем министра черной металлургии. Это, безусловно, повышение, только чиновничья должность не по нему. Стал проситься обратно на производство. И вернули. Дали один из отстающих – Челябинский трубопрокатный завод. Пройдет немного времени, он и его сделает неузнаваемым…

Но вначале… Обошел новый директор свое предприятие и ужаснулся: «Знал бы, что ожидает, тысячу раз подумал…» Только давать задний ход было не в его характере. Собрал Яков Павлович подчиненных: «Давайте начнем с того, что выметем, выскоблим всю грязь, вставим стекла, оборудование покрасим…» Только в одно ухо это влетело, а в другое вылетело. И тогда он, объявив выговор за невыполнение указания начальнику самого большого цеха, останавливает тот на уборку на три дня. Боже, что тут началось! «Вы отдаете себе отчет, что творите?!» – звонили ему из министерства, обкома партии. «Да, – отвечал Осадчий, – в этом месяце план завалим. Но будет перелом в сознании людей, а мне сейчас это важней всего… Упущенное после наверстаем…»

Дошел черед и до строителей, еще недавно что-то возводивших на заводе. После них, как тогда водилось, остались горы мусора. Только и эти поначалу не приняли угрозы всерьез. И тогда он, вызвав на всякий случай пожарных, запалил все, что строители оставили после себя, включая и вагончики. Когда над заводом поднялся столб черного дыма, снова началась телефонная трескотня: «Чего у вас еще там?..»

Звездным часом для Я.П. Осадчего стала история с трубой «1020», о которой узнала вся страна. Да и заграница. Особую пикантность ей придала надпись, сделанная рабочими, на этой первой трубе. А она была такая: «Труба тебе, Аденауэр!» Как хочешь, так и понимай.

На первой трубе большого диаметра, сваренной челябинцами, кто-то из рабочих ночной смены написал: «Труба тебе, Аденауэр!!!»

А подробности были следующие. В 1960-х, в соответствии с планами очередной пятилетки, в СССР приступили к строительству беспримерно протяженного газопровода «Бухара-Урал». Трубы для него решили использовать большого диаметра, а если быть точным – 1020 миллиметров. Но поскольку такие пока что ни один из советских заводов не выпускал, заказ на них был размещен в Федеративной Республике Германии. Их производил концерн «Феникс-Рейн-рор АГ». Поначалу все шло хорошо, но здесь на главу западногерманского государства Конрада Аденауэра надавил блок НАТО. И канцлер экспорт труб в нашу страну запретил.

Первая страница объединенного номера газет «Челябинский рабочий», «Правда Востока» и «Советская Бухара

Словом, ситуацию мог спасти единственно Челябинский трубопрокатный завод, к руководству которого профорсировать строительство нового цеха и стана «1020» обратился лично председатель Совмина А.Н. Косыгин. Руководство завода, общественные организации дали слово, что не подведут. И сдержали: стан оказался готов не через два года, как полагалось по нормам Госстроя, а через 10 месяцев.

На первой сваренной Валентином Крючковым и Виктором Галанцевым в ночь на 27 марта 1963 года трубе кто-то из рабочих-остряков сделал надпись мелом: «Труба тебе, Аденауэр!». Это очень всем понравилось: снимок трубы Евгения Ткаченко обошел многие газеты, журналы, книги.

Как сейчас помню: освещать вызвавшее подъем патриотических чувств событие съехались газетчики, киношники, телевизионщики со всех концов Союза. Осознававший уже тогда цену пиара Яков Осадчий всем предоставил волю, хотя до того гонял журналистов: «Да обождите-ка вы!» Среди этого всеобщего бедлама бродила старушка. Она прибыла из ленинградского музея. Все примеривалась: чего бы увезти назад в качестве экспоната. Ей сунули какой-то молоточек: «Бери, бабушка, им клеймили «историческую трубу». Та была счастлива.

21 апреля 1963 года газеты напечатали сообщение о присуждении Ленинских премий за минувший год. В разделе науки и техники говорилось, что за создание типового высокоскоростного агрегата непрерывной печной сварки премия присуждена: Я.П. Осадчему, Ю.М. Матвееву, И.М. Усачеву, Н.Н. Кагану.

Новый стан быстро достиг проектной мощности, и уже в 1966 году коллектив завода занялся реконструкцией существующего оборудования. Так что для второй нитки газопровода «Азия-Центр» ЧТПЗ выпускал уже трубы диаметром 1220 миллиметров.

Осадчий: Кое-кто говорит мне: «У тебя, Яков Павлович, интуиция». Не спорю. Но на что интуиция? На хороших, дельных, умных работников, на науку. Ничего бы я как директор завода не добился, если бы до сих пор потряхивал багажом, полученным много лет назад в Промакадемии. Любая интуиция должна быть подкреплена научным расчетом, инженерной мыслью.

В те годы с помощью ученых, заимствования передового опыта коллег трубопрокатчики создали такие станы, которые позволили им выпускать продукцию очень даже неплохого качества. Кстати, среди ученых оказался и профессор, доктор технических наук Владимир Яковлевич Осадчий. Он, сотрудник Московского института стали и сплавов, был сыном директора.

Теперь уже директор, обладавший несговорчивостью, был недоступен партийным органам, у него был прямой выход на А.Н. Косыгина. На завод зачастили делегации для изучения передового опыта. Как-то сюда привезли слушателей семинара пропагандистов, поглядеть, какой должна быть наглядная агитация в цехах. Поглядели те, похвалили. А парторг завода позже признался мне: «Вы знаете, мы провели среди рабочих опрос: что за призывы и лозунги висят в вашем цехе? Представляете, ничего не могли вспомнить».

А вот что мне показалось тогда показательным, так это как по-деловому проходили у директора оперативки. Все деловые вопросы решались незамедлительно, Осадчего было невозможно заболтать. Он был в курсе всех дел. А еще – теперь это покажется неприемлемым – он занимался воспитательной работой. В конце оперативки «на ковер» приглашался кто-то из мастеров. Заранее ему об этом не говорили. И начинался настоящий мини-экзамен. Вплоть до таких вопросов директора: «Скажите, а когда вы с женой в последний раз были в театре? Какую прочитали последнюю книгу? Ходите ли на родительские собрания в школу, где учится ваш ребенок?» Это уже тогда воспринималось как «нечто».

Помню, однажды, когда я уже, расставшись с прикладной журналистикой, стал работать в книжном издательстве, ко мне вдруг пришел Валентин Крючков. Тот, что варил первую трубу, только теперь он уже был председателем профкома завода. Поглядев на меня и мой стол, заваленный бумагами и рукописями, заметил: «А работать-то не умеешь». – «Это с чего ты решил?» – удивился я. – «Да, судя по тому, что перед тобой на столе, ты же подменяешь других. Погляди на стол нашего Якова Павловича. У него он пуст. Полировочка. У него все работают, а он – руководит».

Кстати, рабочий стол Якова Павловича вполне бы соответствовал и современным нормам, когда появились совсем иные, чем прежде, мебель, оргтехника. Здесь была дорогая добротная мебель. Лишь то, что было востребовано в работе. Впрочем, одно исключение все же было. В углу на постаменте стоял бронзовый бюст какого-то мужчины с острой бородкой. Приглядевшись, спрашиваю:

- Яков Павлович, это Иван Владимирович Мичурин? Я ошибся?

Оказалось, что он. Зачем попал сюда, на завод, этот знаменитый ученый-селекционер, спрашивать не стал. Догадался…

Едва Осадчий привел в божеский вид цеха и оборудование, как занялся озеленением территории. Газоны, на английский манер, засеяли травой, высадили цветы. Тогда это было очень непривычно. Как только цветы зацвели, рабочие, по пути со смены домой, нарвали букеты женам. К Осадчему в кабинет залетел ответственный за озеленение:

- Яков Павлович, это что творится! Я же говорил…

Осадчий приказал потери восполнить: «До той поры будем так поступать, пока цветы не будут трогать». И такой день настал.

Как-то с директором мы побывали в их заводской оранжерее. ЧТПЗ имел все свое – Дворец культуры, медсанчасть, стадион, плавательный бассейн и вот – оранжерею. Посмотрели на грядки помидоров и огурцов. Полюбовались розами всех мыслимых сортов, даже на завезенную сюда с Кубы датуру с созвездиями крупных колокольчиков. Цветов, как и овощей, здесь требовалось много. Букеты вручали победителям в соцсоревновании, юбилярам, молодоженам. Овощи отправляли в столовые, продавали на территории в палатках.

В годы войны на предприятиях имелись свои ОРСы – отделы рабочего снабжения. Затем их ликвидировали. Осадчий оставил. И оказалось, проявил дальновидность. Из продуктов вечно что-то было в дефиците. Многое люди покупали в киосках прямо на территории трубного завода. Однажды отоварился и я. Апельсинами. Еду городским транспортом с завода домой, а меня замучили вопросом: «Мужчина, вы где это, если не секрет, брали?»

Естественно, если на территории предприятия цветники, просто не могло оно отравлять окружающее пространство вредными выбросами. Завод стал делать большие успехи и в этом. Сижу как-то в директорском кабинете, беру у Якова Павловича как у кандидата в депутаты интервью. Он ходит взад-вперед, подошел к окну. Достает из кармана белый носовой платок, проводит по подоконнику. Платок чист. С довольным видом замечает: «А ведь мы с вами на металлургическом заводе!»

Молодые рабочие поспорили: а что если пригласить директора провести с ними вечер в ресторане? Примет приглашение или нет? Осадчий в ресторан «Рубин» приехал. Правда, посидел с часик, не больше. Подозвав официанта и расплатившись авансом за весь вечер, что проведет вся эта молодежная компания, распрощался и уехал.

Почти такая же история произошла у него и в Москве. Только там, случайно услышав от сидящих за соседним столиком, что у них проблема – не хватает денег расплатиться, – он пришел на помощь. Оказалось, что двое молодых людей – одесситы, журналисты М. Эльяш и Г. Тарасуль. Они напишут о нем книжку под названием «Возвращая долг», еще и сценарий фильма о нем. Таксебешный, как говорится, получился фильм.

На площади, носящей имя Якова Осадчего, возле обновленного заводоуправления, стоит памятник Я.П. Осадчему. И хотя, как известно, завод достиг новых высот, более уверенно, чем многие другие предприятия, шагает в будущее, про Якова Павловича, как видите, здесь не забыли. И это очень справедливо.

Александр ЗОЛОТОВ