Россия входила в новый ХХ век стремительно, и удержаться на этом крутом повороте истории дано было не каждому. Противоречия оказались настолько значительны, что всю эпоху начала века можно назвать неким шоком русской государственности. Сейчас, с вековой дистанции, можно, конечно, говорить о том, что страна была обречена на революцию и национальную трагедию. Но представить себя в водовороте тех событий – наверное, невозможно. Остается лишь прикоснуться к судьбе – к судьбе человека, связавшего свою жизнь и системой Госбанка, возглавившего Челябинское отделение в самый сложный революционный период, не желавшего «разрушать мир до основанья». Иван Иванович Введенский попытается сохранить разумное и функциональное устройство финансовой системы в крайне «неразумных» революционных обстоятельствах. Вот только они оказались выше его сил… В ПОИСКАХ БИОГРАФИИ Найти истоки человека всегда непросто. Тем более, человека, родом из середины XIX века, разночинного происхождения, с утерянной биографией, «кочующего» из города в город, пытаясь «пробиться в люди». Никто и не строил иллюзий – жизнь и судьба Ивана Ивановича Введенского не предстанет в полном цвете, а лишь беглым пунктиром… Он родился 29 декабря 1868 года. Правда, где он родился и кем были его родители, установить не удалось, и в личном деле эти сведения отсутствуют – только дата. Но определенные биографические зацепки все-таки есть. В личном деле указано, что Введенский обучался в Татарской духовной семинарии. Записано немного неверно – в татарских краях было лишь одно учреждение подобного типа: Казанская Духовная академия. Скорее всего, здесь и проходили отрочество и юность будущего управляющего Челябинским отделением Госбанка. Косвенно, это подтверждается еще и тем, что Казанская академия готовила кадры не только для церкви, но и для государственной службы. Поэтому воспитанникам преподавали общие дисциплины, в том числе историю и право. Академическая «прививка» проявится и в характере Ивана Введенского – о нем вспоминали как о человеке очень организованном, пунктуальном, не терпящим расхлябанности, пьянства и излишней вольности. В Казанской академии жизнь студентов оказалась строго регламентирована, а отлучиться из семинарских стен, особенно на ночь, можно было лишь в исключительных случаях и только по разрешению ректора. Впрочем, эта установка верна – знания без дисциплины в руки не даются. В личном деле указано, что полного курса Иван Введенский не окончил. И причины, скорее всего, экономические – он женился достаточно рано: в 21 год, на девице Пелагее Кашкаровой; а молодую жену нужно содержать, зарабатывать деньги… Он переберет несколько вариантов своей дальнейшей судьбы, пока 18 мая 1895 года не поступит на службу в Тверское отделение Госбанка – помощником бухгалтера… ВНИЗ ПО ВОЛГЕ В старинном городе в верховьях Волги молодому человеку было чему поучиться: отделение Госбанка здесь было открыто одним из первых в стране, в городе действовало немало ссудных кооперативов и частных банков – сказывалось «транзитное положение» Твери между двух столиц. Тверская жизнь была провинциальной и размеренной, как и работа в банке. Она большей частью носила «депозитный характер» - работа с кредитами и вкладами, в сберегательной кассе при отделении банка. Хотя Введенский застал «новое время», когда в Тверском отделении открыли свои счета Морозовы и Рябушинские, а банк стал активно работать с векселями и ценными государственными бумагами. Тем не менее, в послужном списке Введенского не так много событий и продвижений за 15 лет работы в отделении Госбанка. Так, в феврале 1903 года состоялось его первое значительное повышение: он был назначен помощником контролера – одна из ключевых должностей в дореволюционной банковской системе. А еще через шесть лет получил свою первую награду: «Государь Император в 29 день марта 1909 года Всемилостивейшее соизволил пожаловать орденом Святого Станислава 3-й степени». Что на военной службе, что в штатской этот орден считался «низким», маленьким, но именно с него начиналось дальнейшее продвижение. И оно не заставило себя долго ждать. Правда, для этого Ивану Введенскому придется «паковать чемоданы» - его переводят в Царицын, чье отделение Госбанка считалось по статусу на порядок выше Тверского. И должность была существенной: Введенский «привлечен к занятиям в расчетный отдел за вознаграждение в размере 360 рублей в год на должность контролера». Еще через год он становится контролером всего Царицынского отделения, что равносильно заместителю управляющего. Работы в банке было много. Царицын был крупным городом, где кипела экономическая и общественная жизнь во всей своей революционной многоголосице. В силу удачного его географического расположения, с учреждением на Волге пароходства и проведением железных дорог Царицын стал большим «перевалочным пунктом», через который шли грузы с Дона и Северного Кавказа в Центральную Россию. Царицын, как и Челябинск, переживал в начале века бурный рост – даже «прозвища» у двух городов были одинаковыми: «русский Чикаго». Кипела в Царицыне и банковская жизнь. Наряду с отделением Госбанка здесь работали отделения Волжско-Камского, Азовско-Донского, Русского торгово-Промышленного банка, Городской банк, Царицынское общество Взаимного кредита, Царицынский купеческий банк и всевозможные мелкие кредитные организации. А накануне Первой мировой войны в банке пришлось дневать и ночевать. Не случайно летом 1914 года Центральным управлениям Госбанка был разослан по всем отделениям циркуляр, в котором предписывалось выдавать «чинам государственного банка вознаграждение за сверхурочные занятия». В первые годы войны И.И. Введенский будет пожалован орденом Святой Анны 3-й степени и в начале 1916 года произведен за заслуги в статские советники. Следом в его судьбе появится Челябинск – незнакомый, но легко узнаваемый… КО ВТОРОМУ РАЗРЯДУ Это был город, принципиально изменившийся всего лишь за двадцать лет, превратившись в крупный торговый, промышленный и транспортный узел, что, собственно, и предопределило «военно-стратегический» характер Челябинска – здесь шло и формирование частей, и эшелонов с поставками на фронт. Одной из задач, поставленных перед Челябинским отделением Госбанка, как раз и являлся контроль над снабжением армии продуктами питания, фуражом, хлебом, обмундированием, а коммерческие ссуды ввиду инфляции отходили на второй план. Челябинск, как и Царицын, становился «перевалочным городом», и здесь требовались люди с опытом такой характерной банковской работы. На ключевые должности в Челябинском отделении Госбанка были переведены сразу два представителя «царицынской школы». Первым приехал в мае 1916 года Иван Иванович Введенский – на должность управляющего отделением банком. Затем, в августе, перебрался на Урал его коллега и близкий друг Василий Иванович Панюков – на должность главного кассира. В надежной связке работать всегда легче. К тому же одной из проблем Челябинского отделения Госбанка был недостаток квалифицированных кадров – специалисты зачастую переходили во вновь открывающиеся филиалы банков, где сулили более хорошие условия и оплату. 
Действительно, бурное развитие региона сопровождалось ростом банковских учреждений. Как свидетельствуют исторические справки, помимо отделения Госбанка на южноуральских просторах открылись отделения и агентства Русского торгово-промышленного банка, Русского для внешней торговли банка, Русско-азиатского банка, Сибирского торгового банка, Московского Соединенного банка, Петроградского торгового банка и Донского земельного банка. Специалистов на всех не хватало. К 1917 году, к примеру, в Челябинском отделении Госбанка работало всего 66 человек, из которых половина – низшие чины: счетчики, караульные, сторожа, дворники, истопники. Кстати, как вспоминают современники, у Ивана Введенского было жесткое правило, которого он всегда придерживался – не переманивать у своих коллег сотрудников и не перебивать у них клиентов. Была, конечно, опора на челябинскую деловую элиту – того же М. Крашенинникова, З. Галеева, В. Маренова и других. Но отделение банка требует еще и ежедневной, рутинной и вместе с тем профессиональной работы. Ее и должны были усилить прибывшие «царицынские банкиры»… Со своей работой и задачей они справились, можно сказать, блестяще. Всего за год отделение банка улучшило свои показатели по всем позициям. А с января 1917 года сменило разряд – с третьего, низшего, на второй, в крепкие середнячки. Кстати, смена разряда принесла сотрудникам банка и материальные дивиденды. Практически всем было повышено годовое жалование, которое состояло из трех частей: непосредственно жалование, столовые деньги и квартирные. Чем выше был классных чин, тем выше оплата. У самого Введенского оклад денежного содержания увеличился вдвое: с двух до четырех тысяч рублей. ОТ ВОЙНЫ ДО РЕВОЛЮЦИИ Первая мировая война воспринималась в России по-разному. Поначалу всю страну охватила патриотическая эйфория; поэтическая молодежь в лице Пастернака или Маяковского, мечтая о подвигах, собирала справки и различные бумажки, чтобы решить все формальности, связанные с записью в добровольцы. Ивану Введенскому уже за 45 лет, и в нем военной романтики мало. Зато в памяти еще со времен работы в Твери сохранились жгучие портреты инвалидов и калек Русско-японской войны, которые приходили за пособиями со счетов всероссийского благотворительного комитета имени генерала М.Д. Скобелева. Также через отделения банка можно было внести в фонд пожертвования или оплатить подписные листы, которые распространялись по всей России. В Челябинске в годы войны банковские служащие приняли самое активное участие в сборе пожертвований. И.И. Введенский писал в одном из отчетов: «Чинами вверенного мне отделения отчислялись 3-4 процента с жалования и впоследствии 2-4 процента из добавочного вознаграждения за сверхурочные занятия и из наградных к Пасхе и Рождеству Христову на нужды армии, больных и раненых». К 1917 году сумма пожертвований только силами банковских служащих Челябинского отделения превысила три тысячи рублей. Новый 1917 год служащие банка встречали в двояком настроении. С одной стороны, Челябинское отделение работало достаточно успешно, ровно, без заминок и кризисов. С другой стороны, затягивалась война и становилась тяжелым бременем, в обществе зрели протестные настроения, а из столиц доходили невнятные слухи. Революцию 1917 года не раз назовут русской катастрофой и не раз «призовут большевизм к ответу» - когда уже изменить ничего нельзя. Ее точно «просмотрели» - и разночинные обыватели, и искушенные в мудрости философы. Между тем, начиналась она не осенью, а весной. Из Москвы в Челябинск о мартовском перевороте, отречении Императора от престола и образованном временном правительстве сведения доходили достаточно радужные. «Слава Богу, все обошлось необычайно хорошо: ни кровопролития, ни грабежей, - писали респонденты. - Сейчас жизнь вошла уже в обычную колею: ходят трамваи, работают фабрики, в гимназиях учатся, в высших учебных заведениях читаются лекции, выходят газеты – никто бы и не догадался, что еще на прошлой неделе произошло такое великое мировое событие». Была своего рода иллюзия «идеально спокойного переворота». Так, русский философ Лев Шестов писал: «Несколько месяцев подряд Россия представляла собой поразительную картину. Огромная страна, раскинувшаяся на сотни тысяч квадратных километров, с почти двухсотмиллионным населением – и без всякой власти… Во всем государстве была отменена полиция… В Москве шутили: мы живем теперь на честное слово…» Челябинское отделение Госбанка, стоит думать, тоже жило «на честное слово». Финансовые операции, правда, проводились в обычном порядке, хотя напряженность чувствовалась – прежде всего, в связи с девальвацией рубля и запуском в оборот «керенок». Лично для И.И. Введенского необычным, пожалуй, было то, что ему предстояло пройти своего рода «аттестацию на соответствие занимаемой должности», как сказали бы сегодня. В отделении Госбанка была проведена соответствующая проверка, которая не выявила каких-либо серьезных нарушений. В итоге наверх была направлена бумага: «Челябинское отделение Госбанка имеет честь донести, что управляющий И.И. Введенский после проверки и принятия ценностей вступил в исполнение своих обязанностей». Это донесение датировано 23 сентября 1917 года. Через месяц «спокойной России» уже не будет… 
ОСИНОЕ ГНЕЗДО Волею судьбы Введенскому пришлось руководить Челябинским отделением Госбанка в тот самый момент, когда любое несогласие с проводимой политикой объявлялось саботажем против Советской власти, когда ситуация и политические установки менялись с каждым днем, когда финансовая система страны переживала сокрушительный обвал. Ориентироваться в таком стремительном потоке событий было почти невозможно. Один из старейших челябинских краеведов Константин Иванович Ферапонтов, собиравший и систематизировавший частных устные воспоминания челябинских старожилов, в том числе и служащих отделения Госбанка, много рассказывал об И.И. Введенском, называл его «истинным радетелем и защитником устоев ведения банковского дела в лучших его традициях». Суть в том, что Введенский сразу занял консервативные традиции, ибо любые катаклизмы противны банковскому делу, которое «растянуто во времени» по вкладам и кредитам. За ним, естественно, закрепилось большевистское мнение, что именно Введенский «свил контрреволюционное гнездо» во вверенном ему отделении. К слову, большевики были недалеки от истины, да и столкновение идеологий должно было заискрить. Оно и заискрило осенью 1917 года, когда Введенский одним из первых выступил против бездумной национализации частных коммерческих банков и грубого вмешательства в работу отделений Госбанка - и тем самым нарушил «негласное табу», что управляющий должен быть вне политики и не давать оценку действию или бездействию властей. Но как быть «вне», когда на глазах происходит разрушение финансовой системы! Крупные промышленные предприятия, предприниматели срочно изымали свои средства и переводили их за границу. Кредитные линии были закрыты. Все наличные денежные средства Челябинского отделения Государственного банка в сумме 50 млн. руб. были отправлены атаману А.И. Дутову в Верхнеуральск и Троицк. Работать, по сути, было не с чем и не с кем – деловая жизнь была попросту парализована. «Не остались без разрушения частные кредитные учреждения и Государственный банк – этот главный нерв торгово-промышленной жизни страны, - напишет, не стесняясь в выражениях, И.И. Введенский спустя год. – Громадное большинство частных кредитных банков национализировано, проще говоря, уничтожено. В деятельность Государственного банка вмешались большевистские комиссары – люди в большинстве случаев абсолютно невежественные, не имеющие ни малейшего представления о банковском деле». Он попытался спасти Челябинское отделение Государственного банка от «нашествия комиссаров» – вот только средство выбрал крайне опасное. Как пишут исследователи, на общем собрании служащих 29 ноября 1917 года он обвинил большевиков в узурпации власти и расхищении «народного достояния», призвал к созданию стачкома, а в случае назначения в отделение Государственного банка комиссара Военно-революционного комитета – к забастовке. Это предложение было поддержано большинством сотрудников банка, понимавших, что при финансовом параличе не устоять никому. Другие, как следует из объяснительных записок, испугались забастовки: «Мы могли пострадать без должности, тем самым остаться без куска хлеба, а мы люди семейные и не имеем лишних средств на существование». Правда, следом от «меньшинства» в Челябинский Военно-революционный комитет пришел донос – вполне в духе революционного трибунала: «Мы, служащие Челябинского отделения Государственного банка, считаем своим долгом довести до сведения, что в стенах нашего учреждения кучкой служащих чиновников, предводительствуемой администрацией и действующей в контакте с верхами частных банков, подготовляется почва для открытого выступления к саботажу. Находя такое явление недопустимым, просим Военно-Революционный комитет принять меры к подавлению в зародыше преступной деятельности бюрократов-чиновников». «Разбирались» с мятежным банкиром и «давили в зародыше» тоже масштабно. 13 декабря 1917 года в банк прибыли члены военно-революционного комитета во главе с самим В.К. Блюхером. Здание банка было оцеплено революционными войсками. Блюхер в своей неизменной потертой кожанке, в солдатской фуражке, пыльных сапогах, с неразлучным маузером в деревянном чехле, вошел в кабинет управляющего Введенского… Кроме Ивана Ивановича за организацию саботажа были арестованы кассир-контролер Василий Иванович Панюков, «правая рука» Введенского еще со времен Царицына, контролер-кассир Николай Степанович Миронов, бухгалтер Иван Александрович Фролов, члены стачечного комитета. В знак протеста, как пишет исследователь А.П. Абрамовский, служащие отделения объявили забастовку, их поддержали служащие других банков Челябинска. Через два дня после ареста газета челябинских эсеров «Союзная мысль» достаточно точно аргументировала банковский протест: «Закрытие главных денежных артерий сильно отразится на производстве в городе и уезде. Особенно тяжело это отразится на заготовке хлеба, которая в последнее время стала постепенно налаживаться. Как скоро удастся челябинскому Военно-Революционному комитету наладить банковское дело – трудно сказать…» В газете «Свободная речь» служащие банка разместили через десять дней после ареста свое воззвание: «Нами исчерпаны все средства убеждения о недопустимости распоряжения посторонних лиц народными деньгами. А потому мы решились прибегнуть в виде протеста к крайнему и единственному в нашем распоряжении средству – временно прекратить работу. Мы немедленно приступим к работе, если посторонние лица будут устранены от вмешательства в дела банка». Впрочем, большевики и сами понимали, что «перегнули палку» с арестами и что в банке кто-то должен профессионально работать. После двухнедельных переговоров Военно-революционный комитет освободил арестованных и допустил их к прежней работе… читать дальше
|